– Второй план?
– Разумеется, есть второй план. Если получится то, что задумано, то мы ее друзей из Нового университета просто переедем.
– Какая нетривиальная мысль, величество. Ныряй дальше, тут неглубоко.
Вацлав посмотрел на него так, что у Майзеля пропала охота веселиться:
– Мы хотели напугать только наших врагов. Но заодно и друзей напугали. Или тех, кто мог быть нашими друзьями… Кто должен был быть. Все очень близко подошло к пределу, Данек. Так больше нельзя. Да, мы живем слишком спокойно и сыто. Фронтир далеко, здесь, в стране, все просто замечательно, наши соседи – сплошь дружественные демократии, а то и союзные монархии… И на фоне этой буколики возникает всякое дерьмо про тебя и Марину…
– При чем тут они?!
– Ни при чем. Источник, скорее всего, вообще не здесь. Но мне нужны эти люди, Дракон. Мне нужна их убежденность и вера в правое дело. В то, что наше дело – правое… И ты сделаешь это для меня. Ты слопаешь их со всеми потрохами и выплюнешь к моим ногам, полностью и безоговорочно готовыми служить нашему делу. Потому что никто, кроме тебя, на это не способен.
– То есть? Что, какая-нибудь книга – или пусть даже целая библиотека – могут убедить этих людей? Не смеши меня, величество. Да и что мне им сказать, если они…
– Вот и подумай, что им сказать. Им и пани Елене. Если ты сумел убедить в своей правоте меня, не говоря о прочих, то уж кучка говорливых интеллектуалов не могут смущать тебя просто по определению…
– Ну, убедить тебя было вовсе не таким уж сложным делом, величество.
– Да?!? Скажи-ка мне еще что-нибудь, чего я не знаю!
– Все, все, не вопи, величество, я понял. Но дело в том… Ну, мы не можем нравиться всем. Так не бывает. Это нормально.
– Ошибка. Я – король, и я должен нравиться всем. Это аксиома. А ты своим монашеским затворничеством мешаешь мне это всеобщее обожание фиксировать на нужном уровне. Ты не монах, ты еврей.
– Девяносто без малого процентов населения, столько лет подряд считающих тебя великим монархом, – это неприемлемый уровень?! Величество, ты просто зажрался.
– Возможно.
– Ты хочешь сказать, что мое правило про журналистов и всех прочих было ошибкой?
– Нет. Но стало ошибкой. Помнишь, ошибка, – это хуже, чем преступление.
– Величество, ты иногда меня удивляешь…
– Спасибо, дорогой.
– Ты знаешь, что у меня миллион важных дел? Миллион!
– У тебя всегда есть миллион других важных дел. А теперь будет миллион одно. Я ведь не должен уговаривать тебя, как гимназистку? Вот и чудесно. Марина считает, что все наскоки пани Елены на тебя – это вызов на ристалище…