— Значит, вы считаете, что Элеонора Георгиевна родила ребенка, бросила его…
— Отказалась, — поправил ее Петр, — то есть, отдала на воспитание. Поручив заботу о нем либо какой-то конкретной личности, либо государству. К первому я склоняюсь больше.
— А дальше? — со жгучим любопытством спросила Аня.
— История могла развиваться по-разному. Например, ребенок вырос, каким-то образом узнал о матери, явился к ней, она его приняла… Либо у Элеоноры Григорьевны проснулась совесть и она сама отыскала свое чадо, но это не суть важно!
— А потом? — никак не могла успокоиться она.
— Дальнейшее зависит от пола незаконнорожденного. Если он был парнем, то мог соблазнить твою мать, Александру Железнову, в результате появилась ты…
— А если ребенок был женского пола?
— Тогда она просто пришла к Элеоноре Григорьевне с новорожденной дочкой и сказала, маманя, ты меня не растила, так вырасти хоть мою дитятку, так я сама не в состоянии… Либо она просто умерла при родах, и Элеоноре Григорьевне ничего не оставалось, как пристроить малышку…
— Тогда Шура Железнова, которую я всю жизнь считала матерью, мне вовсе не мать!
— Это же просто гипотеза, — с упреком проговорил Петр. — Не надо принимать ее близко к сердцу…
— А знаете, Петр Алексеевич, я в этом нисколько не сомневаюсь!
— В чем?
— В том, что я не родная дочь Шуры Железновой. Я всегда это чувствовала! Причем, теперь я уверена, что удочерила она меня не по зову сердца, а, купившись на деньги, предложенный бабусей… Тем более, что Элеонора Георгиевна ей еще и комнату в коммуналке выхлопотала.
— Откуда вам известны такие подробности? — Он с возросшим интересом глянул на нее. — Из письма?
— Да.
— И что там было еще?
Аня собралась рассказать о странном шифре и зарытой собаке, но, вспомнив предостережения бабуси, смолчала.
— Вы мне не доверяете? — по своему расценил ее безмолвие Петр.
— Нет, что вы! Только вам я и доверяю! — поспешно заверила его Аня. — Просто больше там ничего интересного, в смысле для нашего с вами расследования, не было…
— О! — развеселился Петр. — Мы уже ведем расследование!
— А вы мне разве не поможете? — ее голос дрогнул. — А я так надеялась…
Он нахмурился и, несколько секунд молчал, сосредоточившись на дороге, потом спросил:
— Что, конкретно, вы хотите знать?
— Кто мои родители. Или хотя бы один из них.
— Для вас это так важно?
— Очень.
— Это трудно.
— Я понимаю! — взволнованно воскликнула она. — Понимаю! Тем более что все, кто мог нам помочь, мертвы!
— Кто мертв? — опешил Петр.
— И Элеонора Георгиевна, и Лизавет Петровна, и мая мать, Шура Железнова. А больше никто не знает правды.