— Фрегат, говоришь? — тоном красноармейца Сухова осведомился Кабанов. Разве что не высморкался при этом. — А что? Фрегат — вещь хорошая. Побольше нашей бригантины будет. Значит, так. Посмотрим, как у него с маневренностью. Если ничего — то возьмем, если же хреновая, то пусть идет своей дорогой. Нам такой не нужен.
Мне сразу вспомнился наш самоубийственный поединок с фрегатом сэра Джейкоба. Я невольно посмотрел на остальных, но лица всех находившихся на квартердеке не выражали никакой тревоги. То ли они не поняли, то ли не вспомнили, то ли настолько уверовали в Командора, что все им стало нипочем.
— Ладно, с англичанами будем разбираться потом. Надо избавить испанца еще от одной мачты. К повороту!
Жан-Жак торопливо бросился к своим пушкам. Стрелял он, надо заметить, мастерски. Пусть до галиона было едва полсотни метров, но на легкой качке, да из музейных экспонатов...
Второй залп книппелями также оказался удачным. Грот-мачта разделила судьбу бизани. Галион сразу завилял на курсе, и нам стало труднее удерживаться за его кормой. О скорости уже молчу. Бригантина рвалась вперед, так и норовила обогнать изувеченный корабль, что пока не входило в планы Командора.
— На галионе! — Кабанов взялся за рупор, и его голос загремел над морем. — Предлагаю сдаться! Гарантирую жизнь! В противном случае оставлю без последней мачты!
Расстояние до испанца исчислялось несколькими десятками метров, и голос нашего предводителя должен был долетать до них без труда.
По нынешнему веку угроза была нешуточной. Лишенный хода корабль был обречен вне зависимости от исхода боя. Не мы, так любой другой мог бы с относительной легкостью отправить его на дно. Да хоть и не отправлять. Помогать попавшим в бедствие в здешних водах было не принято. Предоставить беспомощный галион собственной судьбе значило подписать испанцам смертный приговор с некоторой отсрочной. Не утопят — утонут сами при первом же шторме. Или вымрут от голода, как только кончатся продукты.
Но обещаниям сохранения жизни верить здесь не принято. Словами щедро разбрасываются все. Только дела затем не имеют к сказанному никакого отношения. Джентльмен — хозяин своего слова. Хочет — дал, хочет — забрал.
Да... Выбор, мать его! Ничуть не лучше, чем у нас на острове.
— Долго ждать не буду! — Видно, Кабанов не был уверен, что наши противники знают, сколько длится минута.
Так и хочется сказать: над морем повисло напряженное молчание.
Ложь. По-прежнему звучат короткие команды, матерятся за работой матросы, плещутся волны, хлопают паруса...
Галион рыскает из стороны в сторону, и нам в свою очередь приходится прилагать немало усилий, чтобы удержаться за его кормой, не выскочить невзначай под огонь его бортовых орудий.