Лишь спустя сутки шторм стал стихать. В том смысле, что нас продолжало раскачивать, возносить, швырять, однако более терпимо, и стало возможным хотя бы маленькими группками передохнуть от непрерывного напряжения. Если возможно говорить об отдыхе в разыгравшемся аду.
На четвертый день волны превратились в обычное волнение.
Это был кайф!!!
Кухня все время бездействовала, наше питание составляли одни сухари, а тут еще мокрая насквозь одежда, тупая усталость...
И даже сейчас до отдыха было очень далеко. Требовалось заменить поломанные реи и порванный такелаж, отремонтировать поврежденный местами корпус, откачать набравшуюся воду...
Да мало ли что! Честное слово, я стал понимать Кабана с его утверждением, что под пулями и ядрами легче!
Хорошо хоть, что рация позволила относительно легко найти потерявшуюся в кутерьме бригантину. В предрассветной мгле следующего утра мы смогли воссоединиться с товарищами, и с этого момента Фортуна вновь повернулась к нам лицом.
Лицо капризной женщины предстало перед нами в виде паруса на горизонте. Спустя час парус превратился в тяжело нагруженный корабль. Спустя другой мы разобрали на мачте голландский флаг. К исходу третьего сумели подойти к купцу на пушечный выстрел.
— Сдавайтесь! Жизнь гарантирую! — прокричал Командор в рупор на английском.
Голландец был мужественен. Он попытался отстреливаться, надо сказать, без особого результата. «Вепрь» без хитроумных кабаньих изысков дал залп почти в упор картечью и пошел на абордаж.
Командор вновь самым первым перескочил на чужую палубу и пошел по ней невиданной смертоносной машиной. По-моему, одно его прохождение лишило голландцев последней воли к сопротивлению. Уцелевшие побросали оружие. Было их человек тридцать, и еще два десятка разлеглись в последний раз на палубе.
Капитан оказался в числе пленных. Это был крепкий широкоплечий мужчина примерно одних лет с Командором. Он старательно изображал хорошую мину при плохой игре, однако в его глазах временами сверкала злоба.
— Что ж вы? — укорил его Командор. — Я же предлагал сдаться. Столько людей бы уцелело!
Наверное, мой взгляд был красноречив, потому что Кабанов неожиданно перешел на русский:
— Если драться, то всерьез. В противном случае нечего и начинать. Им так вообще сопротивляться не стоило. При таком перевесе.
— Забыл, как мы дрались против сэра Джейкоба? Безнадега была еще та! — напомнил я ему.
— Так это были мы! — перевернул в свою сторону Командор.
Как ни коротка была беседа, однако наиболее пронырливые из наших компаньонов успели осмотреть трюмы и радостно сообщили, что купец битком набит шелковыми тканями, всевозможными сельскохозяйственными орудиями и даже предметами роскоши.