— Вы сказали, что кассет было две, — сказал он, обращаясь к Подберезскому.
— Одну мы где-то потеряли, — ответил тот. — Наверное, возле дома.
— Скорее всего, — добавил Комбат. — И боюсь, ее подобрал тот тип, который за ней охотился.
— Это плохо, — сказал толстяк. — А впрочем, какая разница...
— Вот и я то же самое говорю, — поддержал его Борис Иванович. — Одной хватит за глаза. Тем более что есть еще накладные и дискета.
— Да, — снова поднося к уху часы, протянул толстяк.
Перехватив взгляд Рублева, он спохватился и опустил руку. — Люблю это тиканье, — с извиняющейся улыбкой пояснил он. — Успокаивает. Скажите, Андрей, — снова обратился он к Подберезскому, — а вам не приходило в голову просто выбросить этот.., гм.., этот чемодан?
— Поздно, Антон Антонович, — негромко сказал Подберезский.
— Поздно... — повторил адвокат с таким видом, словно только что подтвердились его самые мрачные прогнозы. — Поздно. Поздно-поздно-поздно... И теперь, конечно, либо грудь в крестах, либо голова в кустах.
— В целом верно, — осторожно сказал Комбат, которому очень не понравился тон адвоката.
— Хорошо. — Антон Антонович горестно покивал, всем своим видом показывая, что на самом деле ничего хорошего во всем этом нет и быть не может. — Ну а ко мне-то вы зачем пришли? Я, знаете ли, не кавалерист, а адвокат. Меня даже в армию не взяли — из-за зрения. Вам в милицию надо. Впрочем, о чем это я... Милицию вы оскорбили действием. Так ей и надо, конечно, но... И с чекистами вы, насколько я понимаю, подрались... Честно говоря, я не вижу никакого выхода из сложившейся ситуации — ни для вас, ни для себя.
— А вы-то здесь при чем? — грубовато спросил Комбат.
Все было ясно, и продолжение этого разговора казалось ему бессмысленным.
— Молодой человек, — не без яда сказал толстяк, — я вижу, что активно вам не нравлюсь, но дела это не меняет: в этом кейсе — смерть для каждого, кто с ним хоть как-то соприкасается. А вы притащили его ко мне в контору и спрашиваете, чем я недоволен. Мы с вами уже умерли, все трое, и наш разговор — не более чем иллюзия, мимолетный сон освобожденного от пут материи сознания...
— Да вы поэт, Антон Антонович, — заметил Подберезский.
— Я труп, — отрезал адвокат, — а вы — два донкихотствующих идиота. Я понимаю, что армейская служба способствует становлению мужского характера и сильно укрепляет кости черепа, но бывают стены, которые не проломить никакой головой, будь она хоть сплошь костяной, хоть чугунной.
— А в обход? — спросил Подберезский. — Вы же специалист, это ваша работа — искать обходные пути.