Продолжая мысленно адресоваться к капитану, Юрий посмотрел на наган, все еще зажатый у него в руке. “Вот интересно, – подумал он, – а есть ли там хоть один патрон? Если сюда сейчас войдут, а барабан пустой, геройская смерть нашего капитана окажется напрасной. А ведь он, наверное, на меня рассчитывал…"
Он осторожно взвел большим пальцем курок, медленно, без единого звука перевернулся на живот и стал подтягивать под себя руки и ноги, чтобы, когда наступит время, вскочить и открыть огонь. В это мгновение возле двери послышался едва уловимый шорох, неожиданно заныли ржавые петли, и дверь с грохотом захлопнулась. Снаружи что-то глухо стукнуло, и, когда вскочивший Юрий с разгона ударился в дверь плечом, та не подалась даже на миллиметр – видимо, снаружи ее надежно подперли. Юрий ударил еще раз, отлично понимая, что это бесполезно, и ответ последовал сразу же: на улице коротко простучала автоматная очередь, пули с сухим треском ударили в старое дерево, полетели щепки, обнажая светлую древесину, и в дыры потянуло сквознячком.
Юрий отскочил от двери, прижавшись спиной к бревенчатой стене, а потом, подумав, тихо лег на пол: ему приходилось видеть железнодорожные шпалы, насквозь прошитые выпущенными из “Калашникова” пулями.
Неизвестный больше не стрелял. Юрий услышал снаружи осторожные шаги, а потом раздался негромкий плеск, и в щель под дверью потянуло бензином. Это было поражение – настоящее, по полной программе. Задурили голову Васькой, заманили в ловушку, заперли, как крысу, а сейчас чиркнут зажигалкой, и останется только сидеть снаружи с автоматом на коленях и ждать, не выскочит ли из какой-нибудь не замеченной заранее щели охваченный пламенем воющий ком, чтобы срезать его одной короткой очередью… Застрелиться, что ли, подумал Юрий с безнадежной тоской. Он поднял руку с наганом и выстрелил в дверь – вернее, хотел выстрелить, поскольку древний револьвер, как и следовало ожидать, оказался разряженным.
Он отшвырнул бесполезную железку в угол, встал и, больше не прячась, подошел к тому, что осталось от капитана. Это было трудно назвать даже трупом. Смотреть на это тоже было нелегко, но Юрий заставил себя наклониться и, прежде чем взять отлетевший в сторону пистолет, закрыл широко открытые изумленные глаза, смотревшие прямо на него сквозь прорези кровавой маски. Он понятия не имел, зачем ему оружие, – разве что и вправду застрелиться, – но пистолет все-таки поднял, проверил обойму и передернул затвор. Искать запасную обойму он не стал – кобура осталась под телом, смешавшись с ним в одну вязкую, сочащуюся кровью, тяжело пахнущую массу, и копаться в этой массе ради дополнительных восьми патронов было выше его сил. Да и вряд ли это имело смысл, поскольку снаружи уже вовсю трещало пламя, и заимка постепенно начала наполняться удушливым серым дымом.