— Ну и что же я подписал на самом деле?
— Не будь ты, Эмиль, Емелей-дураком! — иронично, но необычно сурово заметил Манулов, пряча только что подписанные документы в сейф. — По этим бумагам ты будешь числиться владельцем некоторой собственности в Штатах и ряде других стран. Помнишь, я говорил о сложностях с налогообложением? Каким-то людям, которых ты сто лет в глаза не видал, не хочется платить слишком много. Поэтому эти люди решили фиктивно поделиться с тобой, чтобы платить минимальные суммы налогов. Естественно, что тебе со всей этой фигни тоже будет кое-что капать. Как видишь, я с тобой очень откровенен. Но это накладывает на тебя очень серьезные обязательства. С этой минуты не говори ничего лишнего, а главное — не делай ничего против нас. Мы сильны единством и предателей не прощаем.
«Так по году, по месяцу или по дню? А может, по сумме этих цифр? Или как? — снова принялся за нервные мысленные расчеты Вредлинский. — Если по году, то ни фига себе! Около двух миллионов!..»
С трудом отогнав эти совершенно ненужные мысли, он попытался продолжить чтение.
— «Тысяча девятьсот шестнадцатый год. Восьмое октября. Суббота…» отрывисто прохрипел Вредлинский, начисто потеряв всю привычную певучесть и звонкость речи… И снова осекся.
Его обескуражило совпадение месяца и числа дневниковой записи с сегодняшней датой. «Опять восьмое октября! — Вредлинский испытал настоящий суеверный страх. — Правда, нынче пятница, не суббота. Но все равно, все равно!..»
Просто роковое совпадение! Написано, что Алике после завтрака поехала на прогулку, а автор цитаты прошелся с детьми по шоссе. Разве не так поступил он, Вредлинский, прихватив с собой по пути к Манулову сына и дочку? И это произошло после того, как его жена, тезка царицы, Александра, ушла к подруге. Именно вдоль шоссе прошелся нынешний кандидат в масоны-монархисты со своими чадами, которые проводили его до надземного «стеклянного» мостика-перехода.
Или такое: «…Поехали пить чай к дяде Павлу; у него очень хороший домик…» Навряд ли у Манулова особнячок похуже. Да и зовут голливудского эмиссара тоже Павел. Разница лишь в том, что он не дядя Эмилю Вредлинскому, а бывший однокашник по ВГИКу.
Приглядевшись к тексту, профессионал-литератор сразу приметил, что дневниковая запись приведена с купюрами.
«Интересно, что кроется за отточиями в цитате, за пропусками? — продолжал мучить себя догадками Вредлинский. -Обязательно потом сверю по царскому дневнику. Если выйду отсюда живым, конечно… Может, в этих-то пропусках и кроется роковая судьба?..»