Оглядел троих уже находившихся в ней человек. Знал Алисию Клейтон, узнал ее наемника, а вот другой мужчина с Востока, державший в руках лампу...
— Вы кто? — спросил он, ткнув в него пальцем.
Мужчина тряхнул головой. Страха в шустрых черных глазах не было.
— Сейчас быстро узнаем, — встрял Бейкер, целясь в колено мужчины.
— Нет, — приказал Кемаль. — Здесь не стрелять.
Необходима полнейшая твердость. Ни в коем случае нельзя выпускать ситуацию из-под контроля. Нет, когда успех уже в руках.
Заговорит или нет восточный мужчина, значения не имеет. Скорей всего, японец. Кто ж еще? Рональд Клейтон направлялся туда продавать им волшебную технологию. Разумеется, они заподозрили что-то неладное в катастрофе.
— Ладно, — сказал Бейкер. — Тогда мы их выведем. — И, скаля зубы, шагнул к пособнику Алисии Клейтон. — Особенно вот этого. По-настоящему красиво умрет.
Тот всплеснул руками над головой, упал на колени, всхлипнул, повесив голову:
— Пожалуйста... Прошу вас, не делайте мне больно!
Кто-то из ребят Бейкера шагнул вперед, занес для пинка ногу.
— Фу, котяра сопливый!..
— Стой, Барлоу! — Бейкер схватил его за шкирку, отдернул. — Ему только того и надо, задница! Глазом не успеешь моргнуть, как он тебя кинет и отберет оружие.
Наемник Алисии Клейтон сразу бросил мольбы и слезы, мигом встав на ноги с кривой ухмылочкой. Отвесил уважительный легкий поклон, доставив Бейкеру немалую радость.
— Долго мы за тобой гонялись, теперь позабавимся.
— Не сейчас, Бейкер, — сказал Кемаль. — Возможно, у него есть важная для меня информация.
— Например? Кстати, что это тут такое?
Кемаль вопрос проигнорировал. Чем меньше Бейкер знает, тем лучше.
— Разоружите их и стерегите. После окончания нашей беседы можете делать с ним все, что угодно.
Нельзя посвящать в дело Бейкера. По дороге через холмы он с двумя своими оставшимися пособниками толковал лишь о том, что сделает с убийцей других наемников. Но Кемалю еще предстоит убедиться, что перед ним сейчас полная и единственная установка, что другого излучателя не существует. Надо узнать у женщины Клейтон и ее соратника, как они его отыскали, не знают ли о других.
А потом...
А потом все умрут.
Подобная мысль Кемалю удовольствия не доставляла. Фактически он боялся этого момента. Знал про бомбу на борту самолета, выполнявшего рейс 27, но сама идея ему не принадлежала. Его угнетала мысль о множестве невинных жертв ради уничтожения одного человека, хотя он признавал абсолютную необходимость воспрепятствовать приезду в Японию Рональда Клейтона. В конце концов, что означают двести сорок семь жизней по сравнению с благоденствием арабского мира? Сравнительно небольшая потеря ради великой цели. Разве в истории сплошь и рядом не встречаются такие примеры?