— Да что ты, откуда?
— А у тебя есть.., друг? — спросил он вдруг шепотом.
— Друг или любовник, что тебя интересует?
— Любовник!
— Нет, сейчас нет. А вот друг есть.
— Просто друг?
— Просто друг!
— Он что, импотент? Или голубой?
— Ни то ни другое.
— Значит, слепой?
— Да нет, зрячий!
— А, понятно, полный идиот!
— Напротив, очень умный человек.
— Тогда, наверное, он Квазимодо и ты не видишь в нем мужчину, да?
— Ну что ты, он весьма привлекателен. Но у нас просто дружеские отношения.
— Ну, не знаю, может, я ваших европейских штук не понимаю. Но я точно не голубой, не идиот и определенно не импотент…
— Что ты хочешь этим сказать?
— Сказать — ничего. Я просто хочу тебя…
Я проснулась от странного звука, какого-то железного лязганья. И вдруг откуда-то из глубин памяти или даже подсознания всплыло: это разматывается цепь на вороте колодца! Боже, неужто еще есть такие колодцы? Я вскочила и подбежала к окну. Да, колодец, а у колодца в одних трусах стоит Костя. Вот он вытащил ведро и опрокинул на себя.
Восторженно вскрикнул, видно вода холодная, и стал опять спускать ведро. Мне стало завидно.
Я завернулась в простыню и крикнула:
— Костя!
Он повернулся ко мне и выпустил из рук железную ручку. Ведро с грохотом ринулось вниз, а он медленно пошел ко мне, встал под окном. У меня захватило дух от выражения его лица.
— С добрым утром, Шадрина.
— Костя, я тоже хочу вот так, водой из колодца.
— Так в чем проблема?
Он протянул руки:
— Иди ко мне!
— Прямо в окно?
— Конечно, прямой путь всегда короче!
И он вытащил меня через окно и на руках отнес к колодцу.
— Но вода ледяная, учти!
— Ничего, выдержу!
— Ну смотри!
Он вытащил ведро.
— Не передумала?
— Нет!
На лавочке возле колодца стоял ковшик. Он зачерпнул им воду из ведра.
— Попробуй, а то потом скажешь, что я не предупредил…
Вода была ледяная, даже зубы заломило, но такая вкусная, кажется, я никогда еще не пила ничего вкуснее.
— Давай! — решительно заявила я и зажмурилась.
— С головой?
— Ой нет, с головой не надо!
— Слушаюсь. Ты простыню-то сними.
— Нет, не стоит…
— Да чего уж там! — ласково улыбнулся он. — Снимай, снимай, я тебя потом в нее заверну!
Он сам снял с меня простыню, и не успела я опомниться, как окатил меня ледяной водой.
Я взвыла:
— Ой! Ой!
— Тихо, весь поселок перебудишь! Рано еще! — И он накинул на меня простыню. — Ну как?
— Здорово!
— А еще разок слабо?
— Ничуть!
— Правда?
— Чистая правда.
Он опрокинул на меня еще одно ведро, а потом подхватил на руки и отнес в дом, на кровать, где мы и остались еще надолго. Но в половине десятого он сказал:
— В одиннадцать у меня репетиция.