Малко сначала просто терпеливо сносил это нападение, но неожиданно и его чувства проснулись. Милена вдруг перестала его целовать, но ее плотно прильнувшие бедра продолжали подрагивать. Она уставилась в него влажным, мутным, невидящим взглядом, произнесла несколько слов по-русски и вдруг застонала:
— Господи, я кончаю!
Женщина испустила пронзительный крик, тело ее забилось в конвульсиях, словно через него пропустили тон в 100000 вольт... и свалилась, как мертвая, на диван, зарывшись лицом в плечо Малко.
Тот не смел двинуться, удивленный силой оргазма, так мало зависевшего от него. Чуть позже Милена вышла из своего небытия. Она нежно поцеловала Малко в губы и шепотом сказала:
— Я уже думала, что никогда больше не испытаю этого... Никогда.
— Почему?
— Из-за Арама. С ним мне в глубине души было всегда так стыдно, что я перестала испытывать удовольствие.
— Ас другими мужчинами?
— Я не могла.
— Почему же со мной смогли?
Цыганская музыка все лилась, томная, хрипловатая.
Милена произнесла ему на ухо:
— Может быть, потому, что вы рисковали ради него жизнью. Или потому, что я сказала вам правду. Я словно освободилась. Не знаю точно. Я почувствовала, словно меня сжигает изнутри огонь. И испугалась, что он сейчас погаснет. Но нет... Если бы вы только знали, что я испытываю... Я воскресла. Благодаря вам...
— Но я ничего не сделал для этого, — возразил Малко.
— О нет, вы сделали много!
Она словно только теперь заметила его состояние. Легким нежным движением она обхватила его плоть и сказала:
— Подождите! Оставайтесь тут. Я сейчас некрасивая, заплаканная, грязная. Вы достойны лучшего. Дайте мне время навести для вас красоту. Это доставит мне большое удовольствие.
Она поднялась, перевернула кассету в магнитофоне, налила ему бокал сливовицы и исчезла в ванной. Малко начинал лучше понимать Милену Братич, но игра КГБ в этой запутанной истории оставалась по-прежнему неясной. Милену подставляли, но зачем?
* * *
Он почти допил бокал, когда в комнату вернулась Милена. Еще до того, как она приблизилась к дивану, Малко почувствовал аромат се духов — восточный тяжелый и чувственный запах.
Такой он ее еще не видел. Огромные глаза и большой рот были тщательно накрашены, волосы подняты на затылке тяжелой волной, что делало ее похожей на цыганку. Она была само вожделение, даже если бы не оделась так сексуально: белая кружевная шелковая блузка с очень глубоким квадратным вырезом и широкая бархатная юбка, сильно стянутая на талии.
— Я нравлюсь вам? — спросила она тихо.
Была в ее черных глазах какая-то ранимость, контрастировавшая с макияжем и вызывающим поведением.