Но Мэк был ее драгоценное дитя — только ее! Он и пошел в ее родню, от которой сама она унаследовала красоту, гордость и независимый, властный характер. В других детях не было ничего такого, что вызвало бы ее интерес. Мэк рос и вместе с ним росла ее материнская гордость.
Когда началась война, Мэку было семь лет. Миссис Форбс мысленно вернулась к одному из дней той первой зимы. Они только что закончили завтракать и, небрежно перелистывая газету, миссис Форбс случайно увидела имя: Ричард Элингтон Форбс. Второе имя ее мужа было Элингтон.
— Это твой родственник? — спросила она в порыве неожиданного любопытства.
— Да, — ответил ее муж своим спокойным отсутствующим голосом.
Она продолжала спрашивать.
— Те, другие Форбсы, — твои родственники?
— О да… какие-то двоюродные или троюродные… — в степени родства он не был уверен.
Ей припомнилось собственное нетерпение.
— Но боже мой! Человек ведь должен поддерживать отношения с родственниками!
Несколько минут он молчал, и она подумала, что он не собирается отвечать.
— А что о нем пишут? — спросил он.
— О! Я только наткнулась на его имя. И… да-да. Он кем-то там назначен. Ведь он в военно-воздушном флоте, не правда ли?
— Вроде бы, — ответил он.
Так впервые было произнесено это имя.
Затем летом произошел полный разгром в Бельгии…
Дюнкерке[5]… и все связанные с этим волнения и тревоги.
Миссис Форбс продолжала просматривать газеты. Но ее интересовали не сами сражения, а новости о Ричарде Элингтоне Форбсе. Оказалось (миссис Форбс сочла своим долгом узнать об этом), что ее муж — его ближайший родственник, а значит, Мэк — будущий наследник. У нее зародилась надежда. Этого человека она никогда не видела… На войне так часто убивают… А что, если Ричард Элингтон Форбс войны не переживет?! Она так настроилась на это, что, когда его имя появилось в газете в списке убитых, она восприняла это как нечто неотвратимое и само собой разумеющееся. Пожалуй, хорошо, что ее мужа в это время не было в Англии. Всю войну. Это благоприятно отразилось на их дальнейших отношениях. Она сразу же переехала в Элингтон-хаус, и Мэк вырос там.
Миссис Форбс медленно перебирала год за годом. Она вспомнила, как впервые увидела Дженни. О ней рассказала мисс Кремптон: «Крайне шокирующая история, — сказала она. — Но вам лучше это знать. Мы все думали, что мисс Гарстон избавится от этой крошки. Отдаст в сиротский приют или куда-нибудь еще. В конце концов, Дженнифер Хилл никакая ей не родня. Мисс Гарстон была лишь ее гувернанткой! Должна заметить, если вспомнить, как вела себя ее воспитанница, гордиться тут, собственно говоря, особенно нечем!» Мисс Кремптон вздернула подбородок, а голос звучал необыкновенно зычно.