- Вика, - сказала женщина.
- Вижу, - сказала Нюра. - Точно... вика...
- Это растение такое, - пояснил Дунаев на тот случай, если б Вика обиделась. - Из семейства мотыльковых... Имеет пятизубчатую чашечку... Корни сильно развиваются в глубь почвы... Очень полезная.
- Интересно, - вежливо улыбнулась Вика.
- Это последнее, что я у сапожниковского дядьки изучал, - добавил Дунаев. - Сапожников, принимай.
Вика улыбнулась медленно и прошла в комнату, вздернув подбородок. Сапожников встал со стула, снова сел. Толя поднялся с соседнего стула и усадил Вику. Сапожников притих.
- Ну, все, - сказала Нюра, глядя из прихожей. - Сейчас Сапожников спорить будет.
- Почему?-спросил Дунаев. -Может, еще обойдется...
- Девка больно хороша.
"Фердипюкс" - это слово в стихийном порыве родилось во время великого спора Сапожникова с Фроловым. Хотя все понимали, что причина спора Глеб и Вика. А профессор тут - судья со свистком. Глеб пришел потому, что Филидоров пришел; Филидоров пришел потому, что Толя пришел; Толя пришел потому, что Вика попросила, Вика - журналистка, которой нужно взять интервью у ученых. И Глеб чувствовал себя репкой, которую в конечном счете вытащила из грядки эта красивая мышь. Первый раз Глеб сидел в компании, которая собралась не ради него... Он курил трубку "Пунте оро", набивая в нее "Кепстен" из жестяной банки, и чувствовал себя на сквозняке - без свиты, которая обычно делала за него черновую работу. А Вика эту свиту как бы отсекла. И приходилось, самому доказывать, что король не голый. Но не в этой же компании!
Вику тоже чем-то задевал Глеб. Только она не могла понять чем. Чужой, в общем, человек, высокий красивый Глеб. Когда она на него смотрела, ей казалось, что, проходя на ахалтекинце коротким галопом по вольному шоссе, она заглянула в пролетавшую "Волгу" сквозь ветровое стекло. Пролетели навстречу друг другу с удвоенной скоростью, и разнесло их в разные стороны.
Вика и Глеб холодно переглядывались поверх головы Сапожникова, и нее понимали, что, как это ни смешно, между этими двумя идет борьба за душу Сапожникова.
Глеб разглядывал ногти, как отрицательный герой в детективе. И поддакивал Фролову. А Фролова эта поддержка унижала, как похлопывание по плечу. Вика записывала высказывания Сапожникова и не записывала Глебовых. Филидоров с Вартановым с высоко поднятыми бровями сидели на разных концах дивана, каждый у своего валика. А Толя улыбался и вертел головой - то на Сапожникова, то на Филидорова поглядит - как при помолвке. Нюра входила и выходила и говорила что-нибудь мимо смысла, и голоса у мужчин становились низкими. Вика тогда бросала писать и старалась понять, как у Нюры это получается. А Дунаев посмеивался.