Он всегда испытывал желание защитить ее, укрыть от внешнего мира. Он так и делал до того злосчастного лета, когда она оттолкнула его, причинила ему такую боль…
Глядя на нее теперь, Франклин заметил, что лицо у нее измученное. Точно он не был уверен, но ему показалось, что от нее пахнет спиртным. Сара была его дочерью, и в то же время она была ему чужой. Когда он видел ее в последний раз, она не знала мирских забот, а теперь казалось, что мирская ноша слишком тяжела для нее. У него зачесались глаза, горло свело судорогой.
— Ты устала.
Вот и все, что он сказал. Десять лет спустя ему больше ничего не пришло в голову. Ему хотелось прикоснуться к ней, обнять ее, но у них никогда не было заведено всех этих нежностей. Они привыкли скрывать свои чувства. И Франклин опасался, что может заплакать, если прикоснется к ней, а уж постыднее этого ничего для мужчины нет.
Сара двинулась к двери, ведущей в гостиную.
Впервые за много месяцев он заметил, какая у него в доме грязь и беспорядок, как все захламлено. Повсюду лежали кипы журналов по сельскому хозяйству. Грязь въелась в ворс ковра, с потолка фестонами свисала паутина. На всех поверхностях лежал толстый слой пыли. Его жена, мать Сары, не разрешала им даже стакан воды выпить в гостиной. Как же он мог с такой легкостью все запустить? Почему так долго ничего не замечал?
— Как чудесно дома… — сказала Сара.
— Твоя комната все еще наверху. Он не хотел, чтобы она отказывалась от его приглашения, и не хотел, чтобы она приняла его только из чувства долга. Такого в его жизни было предостаточно, даже больше, чем нужно.
Она опять улыбнулась ему. Медленной, печальной, усталой улыбкой облегчения.
— Вот и отлично.
Сара.
Его дочь. Незнакомка. Совсем чужая.
Не надо было сюда приезжать, твердила себе Сара на следующее утро, пока варила кофе. Но ей так захотелось повидать отца, то место, где она родилась и выросла, что она не устояла. Желание вернуться к своим корням оказалось неодолимым, как инстинкт, толкающий птиц к гнездовьям или рыб к нерестилищам. Она не могла с ним бороться.
Она не собиралась оставаться на ночь, но была так измучена, а дом смотрел на нее так приветливо, и отец… он так обрадовался, увидев ее.
Если не считать накопившегося за годы хлама, в доме ничего не изменилось. Кофейные кружки стояли в том же месте. Тарелки, столовое серебро… все было там же. Все те же обои с цветочным рисунком на стенах. Тот же холодильник, та же плита.
Еще два дня назад ей казалось, что прошла целая жизнь, что она не была тут вечность. А теперь у нее было такое ощущение, будто она сидела за этим круглым дубовым столом только вчера.