— Это ты брешешь, — презрительно скривил губы Рифат. — А я не басурман, а православный Петр Ильин! Ты враг, Пахом! Ты отравил пленника!
— Вспомнил! — вдруг опять закричал Илья. — Евграф его звать, Евграф Петрович Моренин!
— Это… Это что же? Ты своего единоутробного брата порешил, как Каин? — задохнулся от волнения Никита Авдеевич. — Сначала хотел Данилку на дыбе забить, боясь, что он тебя опознает, потом зарезал брата, а Демидова отравил? Ну, чего молчишь? Ведь ты же один из первых все тут знал!
Пахом закрыл глаза и скрипнул зубами. По телу его пробежала судорога, он вновь рванулся с нечеловеческой силой, повалив стрельцов на пол, и попытался дотянуться до ножа, но Бухвостов успел наступить на него сапогом, а другие караульные отпустили горбуна и молодого мурзу и бросились вязать палача.
— Куда как пристроился, — сердито засопел Никита Авдеевич. — Под самым носом у меня прилепился, вражина! Антипка, а ну, кликни сюда Павлина с Иваном Поповым! Пусть волокут Пахомку в пыточную. Пора и ему попробовать, чем других угощал.
— Сдохнешь, гад ползучий, — сипел связанный палач. — Сдохнешь, а ничего не узнаешь! Шиш тебе, шиш!
— А ты не бойся. — Дьяк похлопал Илью по плечу. — Мое слово верное. Покажешь человека с бородавкой — и отправляйся в Вологду!
— Спаси тя Христос, боярин! — Илья снова бухнулся на колени и начал ловить большую руку Никиты Авдеевича, но тот брезгливо отдернул ее.
— Сиди тихо! Рифат! Иди кровь уйми да возвращайся. Сейчас Макар Яровитов будет здесь, поедешь с ним, покажешь дом, куда Пахомка по ночам шастал, а я пока с ним сам займусь. Стрельцы помогут его разговорить!
Он перекрестил Петра-Рифата и вгорячах даже не заметил, что по привычке назвал его басурманским именем. И, не боясь измазаться кровью, сочившейся из щеки молодого мурзы, обнял его и троекратно облобызал, приговаривая:
— Спасибо, крестничек, услужил, век не забуду! — Но тут же оттолкнул его и нахмурился: неожиданно он вспомнил, у кого видел темную бородавку величиной с копейку…
* * *
Долгих две недели Никита Авдеевич не знал ни минуты покоя. Днем он сам вывозил пленника в город, показывая ему разных людей из купцов и городовых дворян, из бояр и стрелецких полковников, из боярских детей и духовенства. Илюшку для таких поездок переодевали, привязывали фальшивую бороду и низко нахлобучивали шапку, чтобы его никто не узнал. Бухвостов хотел сам присутствовать при опознании человека с бородавкой у левого уха, но, не желая признаваться в этом даже самому себе, всячески оттягивал решающий момент, хотя наверняка знал, на кого укажет Илюшка.