Джарик посмотрел на свой хлеб так, как будто тот стал его злейшим врагом и предателем.
— Кто знает, сколько дней мы уже тут торчим?
Таэн ткнула юношу в бок кулаком, слабо, но с прежним задором.
— Снаружи ночь. Значит, ты провел целый день без еды — и больше голодать тебе незачем. Ешь, не то я тебя заставлю! Тебе еще понадобятся силы: если к завтрашнему дню у меня не перестанут подгибаться ноги, кто меня отнесет на «Безлунный»?
Ллондели вернулись, когда был доеден последний персик. Двое отвели Таэн туда, где девушка могла как следует отдохнуть: Джарик заметил, что у волшебницы слипаются глаза. Он бы с радостью посидел рядом с постелью Таэн, но оставшийся в комнате ллондель велел: «Иди за мной».
В этом приказе чувствовалось странное сожаление.
Мысль о Таэн не позволила Джарику впасть в отчаяние; он смахнул с рубашки хлебные крошки и пошел за ллонделем.
Демон вел юношу все дальше в глубь пещеры, но обшитые досками стены коридора были не такими сырыми, как ожидал Джарик. Выложенный плиткой пол, по которому они шли, был сухим и теплым, хотя и выглядел довольно странно в фиолетовом свете фонарей.
Наконец ллондель остановился, распахнул дверь и пригласил Джарика в комнату, устланную сухой шуршащей травой.
Здесь было просторно и пахло так, как будто рядом находился хлев. Вдруг в дальнем темном углу юноша заметил какое-то движение и, приглядевшись, увидел там ллонделей… Очень маленьких ллонделей. Четверо серокожих малышей возились на травяной подстилке, как щенята, и от их жестокой игры у Джарика по спине пробежали мурашки.
Юноша стоял неподвижно, ожидая, пока демон объяснит, зачем они здесь оказались. Но тот молчал.
Наконец дети заметили Джарика и с удивленным свистом прервали игру. Доверчивые и полные любопытства, они подошли ближе, и Джарик сумел как следует их рассмотреть. Руки и ноги у них были длиннее, чем у человеческих детей, под серебристой кожей бугрились мышцы. Взрослый ллондель не пытался обмениваться с детьми мыслями, он просто стоял, не шевелясь.
Наконец Джарик заговорил, смущенный напряженностью, которая чувствовалась в молчании и позе взрослого, и звериной невинностью в глазах детей:
— Зачем ты меня сюда привел?
Он надеялся, что не обидит демона своим вопросом.
Зашуршало серое одеяние, ллондель повернул к юноше морщинистое лицо, и, несмотря на тень глубокого капюшона, Джарик увидел, как раздулись ноздри-щелки ллонделя, а глаза вспыхнули тусклым печальным светом.
«Нет сатидов».
Ответ был полон трагического подтекста; боль ллонделя проникла в сердце Джарика, на глаза юноши невольно навернулись слезы.