Колльберг вкратце объяснил, что ему нужно.
— Я прослушал все, что было записано на пленку, — сказал он в конце. — Однако догадываюсь, что он не всегда включал магнитофон, например, во время еды или когда вы пили кофе.
— Верно.
— Но ведь вы и тогда разговаривали друг с другом.
— Конечно. Так часто бывало.
— О чем вы разговаривали?
— Так, обо всем.
— А может быть, какая-то тема особенно заинтересовала Стенстрёма?
Биргерсон задумался и покачал головой.
— Мы в основном просто болтали. О том, о сем. Какая-то особенная тема? Что бы это могло быть?
— Именно это я и хотел бы знать.
Колльберг вынул из кармана блокнот, который обнаружил в квартире Осы, и показал его Биргерсону.
— Вам это о чем-нибудь говорит? Почему он написал «Моррис»?
Лицо собеседника просветлело.
— Мы, по-видимому, разговаривали об автомобилях. У меня был «моррис» восьмой модели, такой большой, ну, вы, наверное, знаете. Очевидно, как-то при случае я упомянул об этом.
— Ага, вот как. Если вы что-нибудь вспомните, позвоните мне. В любое время.
— Мой «моррис» был старенький и выглядел не очень представительно, зато как ездил. Моя… жена стыдилась его. Говорила, что это развалина, а у других новые автомобили…
Он заморгал и умолк.
Колльберг быстро закончил разговор. Когда надзиратель вывел убийцу, в комнату вошел молодой врач в белом халате.
— Ну, и какого вы мнения о Биргерсоне? — спросил он.
— Он производит приятное впечатление.
— Да, — сказал врач. — Он в полном порядке. Единственное, что ему нужно было сделать, так это избавиться от стервы, на которой он женился.
Колльберг внимательно посмотрел на врача, спрятал свои записи и вышел.
В субботу вечером — было уже половина двенадцатого — Гюнвальд Ларссон едва не замерз, хотя на нем было самое теплое пальто, меховая шапка, лыжные брюки и зимние ботинки. Он стоял в подъезде дома номер 53 на Тегнергатан так тихо и неподвижно, как умеет стоять только полицейский. Стоял он здесь не случайно, и его нелегко было бы заметить в темноте. Торчал он здесь вот уже четыре часа, причем это был не первый вечер, а десятый или одиннадцатый.
Он намеревался поехать домой, когда погаснет свет в окнах, за которыми он наблюдал. Без четверти двенадцать у подъезда дома на противоположной стороне улицы остановился серый «мерседес» с иностранными номерами. Из него вышел какой-то мужчина, он открыл багажник и вынул оттуда чемодан. Потом пересек тротуар и открыл входную дверь. Через две минуты за опущенными шторами в двух окнах первого этажа зажегся свет.
Гюнвальд Ларссон широким быстрым шагом перешел улицу. Нужный ключ он подобрал еще две недели назад. Войдя в дом, он снял пальто и, старательно сложив его, повесил на поручень мраморной лестницы, а меховую шапку положил на пальто сверху. Потом он расстегнул пиджак и положил руку на пистолет, висящий на поясе.