Гроза, накрывшая с утра Вышгород и напугавшая княгиню Ольгу, к полудню доползла до Киева. Тяжелая черная наволочь затягивала небосвод. Громыхала сурово, сверкала зарницами, страшила посадских ребятишек и разомлевших в духоте кур, которые спешили укрыться по домам и курятникам. Вскоре тяжелые капли дождя упали в пыль, словно проверяя, готов ли город к ненастью. А потом гром ударил со всей мочи, и на Киев ухнула стена дождя.
Укрываясь от ливня набухшим плащом, вздрагивая всем телом после каждого громового удара, скользя по раскисшей земле и поминая Перуна, Торрина и всех громовержцев недобрым словом, от терема к конюшне пробежал человек. Он заскочил в приоткрытые ворота, встряхнул мокрый плащ, подняв вокруг себя целое облако брызг, затворил высокую дощатую браму [64] и огляделся.
На конюшне было пусто. Коней здесь не было с самой весны. Угнал их Кветан с подручными на дальние ворки, на вольные травы. Оттого только сквозняки в денниках гуляли, да недалеко от шорни звонко капала вода с потолка — видно, крыша протекла. А за стенами не на шутку разгрозился Перун. Один раскат следовал за другим. Рокотал Громовержец, точно сердился на своих людишек за неведомую провинность.
Но тут еще один странный звук привлек внимание человека. В шорне как будто подвывал кто-то.
Точно.
Крадучись, словно кот на охоте, человек бесшумно подобрался к обитой облезлой овчиной двери и заглянул в щелку.
Перепуганная грозой Дарена привычно забилась в угол шорни и старалась справиться с навалившимся страхом. Засунув культю под мышку, она раскачивалась из стороны в сторону и чуть слышно выла то ли от боли в обрубке, то ли от ужаса.
Но вдруг замерла она.
Насторожилась.
А потом рассмеялась громко.
— Что, варяг? — заливаясь смехом, сказала. — Тебя тоже громушек пугнул?
Дверь в шорню распахнулась.
— Как ты узнала, что я здесь? — Свенельд растерянно стоял на пороге.
— А я тебя за версту носом чую. — Дарена перестала смеяться и взглянула на воеводу. — Значит, грозы боишься?
— Глупая, — покачал головой Свенельд, — за тебя я боюсь.
— И зачем это вдруг? — Она сгребла здоровой рукой песок с пола, крепко сжала его в кулаке, подняла руку над головой, а потом принялась разгибать один палец за другим.
Песок посыпался с тихим шорохом.
— Видишь, — сказала она, когда последняя песчинка упала на пол, — как смешно получается? А когда смешно — чего же бояться?
— К чему это ты? — Свенельд осторожно сделал шаг вперед.
— А к тому, что вы, как кулак, а мы, как песок, и стоит вам только пальцы разжать, и мы песком сыпучим потечем…