Я хотел было отказаться, но, взглянув в глаза великана, понял, что не столько меня угостить, сколько ему самому после баньки выпить хочется.
— Отчего же не погреться, — кивнул.
— Велизара, — подмигнул он жене, — поднеси-ка нам по чаре олуя пенного.
— Да тебе разве чару? — рассмеялась баба. — Тебе же ведро конское надо.
— Ну, так ведро принеси.
— Ладно уж. — И вон из горницы вышла.
— С чем пожаловал, Добрый? — спросил Глушила, вдруг посерьезнев.
— Колядки скоро, — сказал я ему. — Витязи снова соберутся. Войска в городе не осталось. Больно велик для хоробров соблазн будет снова смуту поднять.
— Так, — кивнул великан. — Твоего знака они заждались. Только кликни, и варяжку в поруб определим, а тебя на ее место посадим.
— А Свенельд вернется? Что тогда? Войско с ним несметное. Крови много прольется…
— Значит, снова знака не будет? — перебил он меня.
— Нет, не будет. И хорошо было бы, если б шорох, что по граду пополз, утихомирился.
— Ладно, — кивнул Глушила. — Нравится тебе в игры играть, так на то твоя воля. Стихнет все. Пусть варяжка твоя не беспокоится.
— Не для нее прошу. Для себя.
— Так быть по сему, — хлопнул он ладонь о ладонь.
— Ты чем в ладоши хлопать, — Велизара втащила в горницу здоровенный жбан, — лучше бы помог. Надорвалась вся. Вот-вот почечуй вылезет.
— Охти, — Глушила к ней подскочил. — Шумнула бы, а то мы с Добрыном заболтались.
Поднял он жбан, что пушинку легкую, на стол поставил.
— Давай, Добрый, со свиданьицем…
Тихо колядки прошли. Спокойно. Почти никого из богатырей не было. Даже Путята не появился. Может, обиделся на меня? А может, еще какая напасть его задержала? Я тогда не знал.
А кто и приехал, так сразу после Солнцеворота вслед за войском отправились уличан с тиверцами из печенежского полона вызволять.
Год, как сон, пролетел. Тихо и незаметно.
Свенельд гонцов с вестями и поклонами от кагана присылал. Удачно война шла. Как узнали уличане, что от Руси им подмога идет, против печенегов ополчились. Ругу им давать отказались, тиунов ханских перебили. С тиверцами сложнее было. Этих греки подкупами да посулами задобрили. Не захотели они под Киев идти, ерепениться начали. Только помнил воевода, что Ольга Тиверскую землю ему пообещала, вот и старался.
А Святослав при нем воинскую науку постигал. Для кагана это дело любым оказалось. Прав я был, когда в нем ратника доброго разглядел. Так и воевали дядька с племянником и в Киев возвращаться не собирались пока.
Малуша была пристроена. Тоже уму-разуму набиралась. Ольга ее от себя ни на шаг не отпускала. Хотела княгиня дочку себе, вот и получила. Рад я был за них обеих. И одной хорошо, и другой неплохо. Сестренка Загляду себе из Ольговичей выпросила. Княгиня ее при Малуше оставила, как наставницу и наперсницу. А Домовитова дочь совсем не глупа была. Знала, когда княгине слово доброе сказать, когда угодить, а когда и схорониться, чтоб под горячую руку не попасть. Тому и Малушу учила.