— А хлебца бы тоже не помешало, — мечтательно поднял глаза Никифор и громко рыгнул. — Почитай уже две седмицы мы только лишь пшеном да просом давимся. Сейчас бы молочка или холодцу с хреном. Я бы не отказался.
— Я бы тоже, — кивнул я. — Потерпи чуток. Вот в Киев скоро придем, там разносолами да кулебяками вас Ольга откормит.
— А его с нами, — подал голос Григорий, — никто не звал. Сам напросился, а теперь ноет, что зуб болючий. Сидел бы в Карачарове. Сытно бы было, тепло. Как там Иоанн с делами общинными справляется? — вздохнул христианин.
— Ты бы лучше не его, а Параскеву за главную в Карачарах оставил.
— Я бы лучше тебя оставил, — ответил послуху Григорий. — Ты бы там быстро порядок навел.
— Не-е, — помотал головой жердяй. — Не остался бы я там. Надоело на месте сидеть. Ты-то вон Мир поглядел, а мне тоже хочется, — сказал он Григорию, повернулся ко мне и пояснил: — Я же малым был совсем, когда мы к муромам пришли. Дорогу и вовсе не помню.
Все лес да лес. И потом безвылазно в деревеньке рос. Да все сказки слушал, как учитель по странам дальним и близким со своим наставником шатались. И мечталось мне, как я вырасту и на Мир взглянуть пойду. Вырос вот. И в путь с вами напросился. А толку что? Сколь уж дней идем, а я ничего, кроме елок да берез, не видел.
— Ну, это поправимо, — рассмеялся я. — Скоро леса сосновые пойдут. Потом в тех лесах веси охотничьи встречаться станут. Потом деревеньки небольшие. Вот до Девяти Дубов доберемся, я вас с Соловьем сведу. В баньке попаримся. Груздей моченых у хоробра отведаем. Хороши у него грузди. Во-о-от такие, — показал я руками, какими грибищами нас витязь угощать будет. — Вкусные…
— Погоди, Добрын, чадо несмышленое чревоугодием совращать, — настороженно проговорил Григорий. — Как бы нам самим на ужин кому-нибудь не попасть.
— С чего это вдруг? — удивленно взглянул на учителя Никифор.
— А ты разве не слышал?
— Нет…
— Тише! — еще больше насторожился Григорий. — Вот опять!
Притихли мы. Прислушались. Где-то далеко, едва различимо, я услышал странный, с детства раннего ненавистный звук.
— Никак волк, — прошептал послух и перекрестился.
— И не один, — тихо сказал Григорий.
— А может, это волкулак давешний? — Никифор даже плечами передернул.
— Сколько раз говорить тебе, что Баян человек обычный…
— Тихо! — Григорий рукой махнул. — Вроде ближе завыл.
— Точно, — послух поежился и снова перекрестился.
И словно в подтверждение наших опасений испуганно заржал мой конь.
— И Буланый их почуял. — Я невольно положил руку на навершие кривого булгарского меча.