— Ты как? — Григорий ко мне на четвереньках подполз, в крови весь, на лбу царапина вздулась, одежа изодрана, но сам целый вроде.
— А т-т-то не в-в-видишь. — И я снова засмеялся, пуще прежнего.
— Чего ржешь-то? — еще один голос. Знакомый как будто, а не помню чей. Подняться пытаюсь. Разглядеть хочу, кто там, а не могу. Сил нет.
— Ты его сейчас не тормоши, -это опять Григорий. — С испугу это.
А меня смех раздирает. До икоты. До коликов. Смеюсь и остановиться не могу.
— Бу-бу-буланый как? наконец смог я из себя выдавить.
— Цел твой Буланый, — словно маленького, погладил меня Григорий по волосам. — Никифор его огнем отбил. Напуган только конь не меньше твоего.
— Н-н-не испуг это, — я ему. — Эт-т-то я от радости. А сам-то Никифор?
— Плохи с ним дела, — тяжело вздохнул Григорий. — Порвали его сильно.
— Жив он? — И не до смеха мне сразу стало.
— Живой, — снова тот же смутно знакомый голос. — Только если ты разлеживаться станешь, долго ему не протянуть.
— Кто это? — взглянул я на христианина.
— Или не признал?
— Я это. — Заскрипел снег, и в неверном свете разворошенного костра увидел я, как кто-то склонился надо мной.
— Баян?!
— Угу, — кивнул подгудошник. — А ты, небось, думал, что это сам Сварог с тобой разговоры ведет?
— Если бы не Баян, — сказал Григорий, — догрызали бы нас уже серые.
Поднялся он кое-как. Зашатало его, но на ногах устоять сумел.
— Пойду, — говорит, — за Никифором пригляжу. В беспамятстве он. Так и лег возле твоего коня.
И поковылял к послуху. Я ему вслед посмотрел: под березой костер догорает, рядом коник мой стоит, с ноги на ногу переминается, а подле коника на земле что-то темнеется. Сразу и не поймешь, то ли человек, то ли груда листвы опавшей в кучу сбилась. Досталось жердяю. Лежит, не шевелится, только постанывает тихо.
— Давай, — протянул мне руку подгудошник, — и ты вставай полегонечку.
Ухватился я за руку протянутую, приподнялся было, но лишь сесть смог. Ноги не держат. Дух бы перевести.
— Посижу немного, — вздохнул я, — в чувства прийти мне надобно.
— Как знаешь, — понимающе кивнул он.
— Откуда ты? — спросил я Баяна.
— С небушка свалился, — улыбнулся подгудошник.
— А если без шуток?
— Я все это время недалече был, — подгудошник волка убитого уцепил, отволок в сторонку. — Здоров серый, — достал он нож и хвост ему отчекрыжил.
Только клинок по позвонкам скрежетнул, да кровушка на землю брызнула.
— Лихо ты его, — удивленно он на меня взглянул.
— Со страху это великого, — ответил я. — А может, просто жить очень хотелось…
Баян, словно опахалом, хвостом волчьим обмахнулся.