— Звала, княгиня? — спросил я.
Вздрогнула Ольга, взглянула на меня испуганно, точно я ее за непотребством каким застал.
— Это я тебя прийти просил, — сказал рыбак. — Иди, дочка, об услышанном подумай, — шепнул он княгине. — Нам с Добрыном потолковать надобно.
— Хорошо, — кивнула она, прошла мимо меня, глаза потупив, и из шатра вышла.
— Поправляешься, княжич? — спросил Андрей, когда Ольга закрыла за собой полог.
— Поправляюсь, — кивнул я.
— А я вот гнию потихоньку, — вздохнул тяжело рыбак. — Сильно воняет-то?
— Терпимо, — сказал я.
— Не лукавь, знаю, что вонища от меня страшная. Но ты потерпи. Недолго уж мне воздух портить. Я вон Ольгу от себя гоню, только не хочет она уходить. Все про веру Христову расспрашивает. И как только сносит меня — ума не приложу? Добрая она, заботливая и ласковая.
— Значит, рыбак, еще одну душу ты поймать напоследок смог? — спросил я.
— Поймал или не поймал, это только Господу ведомо, — ответил он. — Никто ее неволить не собирается. Захочет, сама путь к Иисусу отыщет. Он для всех сердце свое открытым держит. И для тебя тоже.
— Звал-то ты меня зачем?
— Проститься хотел.
— Не за что тебе у меня прощенья просить, — сказал я, а потом добавил: — Это ты меня прости за то, что тебя на муки и смерть страшную глупостью своею обрек. — И поклонился рыбаку низко.
Поплыло у меня все перед глазами, когда я спину разогнул. Невольно руками за покров шатра уцепился. Потянул на себя, чуть не завалил, но с дурнотой справился.
— Я смотрю, тебе плохо совсем, княжич, — тихо сказал Андрей. — Присядь. Так тебе легче будет.
Присел я на стул, на котором недавно Ольга сидела, отмахнулся от мух надоедливых.
— Винишь себя? — спросил он.
— Виню, — ответил я.
— Зря себя коришь. — Андрей внимательно мне в глаза посмотрел. — Коли так все вышло, значит, воля на то Господня была. Значит, нужно ему было, чтоб случилось все так, как случилось. И вины в том твоей нет. Если тебе от этого легче станет, так знай, что я зла на тебя не держу, а прощенье… Господь тебя простит.
— И на том спасибо.
Он помолчал немного, собираясь с силами, а потом сказал:
— Просьба у меня к тебе.
— Какая? — насторожился я.
— Ольгу не бросай. Трудно ей сейчас.
— С чего ты это взял?
— Ночи и дни у нас по пути длинными были. Много мы с ней разговоров переговорили. Понял я, что всяк ее на свою сторону перетянуть хочет. Душу ее на куски рвут, словно волки голодные. Брат Свенельд про кровь варяжскую напоминает, хазары, через Соломона, к себе повернуть стараются, Звенемир ей твердит о том, чтоб она о корнях своих позабыла да Перуну Полянскому больше добра подносила. Жаден ведун, дерьмо из-под себя поест. Остальная Русь смерти ей хочет. Клянет ее со Святославом, словно это он земли захватывал. Вот-вот ромеи из Цареграда навалятся. Этим только повод дай. Отец Серафим из церкви Ильи Пророка базилевсу византийскому каждый месяц из Киева вести шлет. Только и ждут в Цареграде случая удобного…