На крыльце раздались чьи-то торопливые шаги — он тревожно обернулся, но облегченно вздохнул, увидев стоящего в дверях Айльфа.
— Я напоил животных, сударь, — голос у него звучал как-то странно.
— Ну и ладно, — Леон отряхнул испачканные золой руки.
— Можно вас на минуту, — юноша вновь направился к выходу, глядя на Леона через плечо.
— Да-да. — Он обернулся к Сорейль: — Отдыхай. Она молча села на скамью, расправила складки плаща, сцепила на коленях руки и застыла.
— Сидит, — неодобрительно проворчал Айльф, — чисто дева Карна на храмовой резьбе. Нет чтобы воду согреть… А! — он горько махнул рукой.
— Оставь, — недовольно произнес Леон, — лучше скажи, что там стряслось.
— Я нашел лесника, сударь, — тихо сказал Айльф, — никуда он не ушел. И больше никуда не уйдет. Он лежит на берегу ручья. С перерезанным горлом. Что это делается, а, сударь?
Пока Леон брел вслед за юношей к ручью, он ощущал озноб — и не только от наступившей ночной прохлады. Небо испускало остатки света, заставляя воду вспыхивать прохладным серебром. Оттого было хорошо видно, что темная фигура лежит у воды ничком, раскинув руки. Леон, сжав зубы, дотронулся до остывающего тела.
— О господи! — пробормотал он.
Чужое, неприютное пространство насмешливо глядело сотней враждебных глаз.
Казалось, Айльфа ничем нельзя было пробрать — он деловито осмотрел труп, потом обернулся и поглядел на Леона непроницаемыми в темноте глазами.
— Лихо с ним расправились, — заметил он.
— Убит? — все еще не хотел верить Леон.
— А вы как думали? Сам себя так уделал? Грабители, сударь, точно грабители. Они и скотину свели.
— Разбойники? — удивился Леон. Слова «лесные разбойники» ассоциировались у него с Вальтером Скоттом и звучали как-то ненатурально. Он представил себе щеголеватых типов, вырядившихся в зеленое, с луками и колчанами за плечами. Айльф, который Вальтера Скотта не читал, серьезно кивнул.
— Сам-то я с разбойниками сроду не встречался, но раньше в этих лесах и впрямь пошаливали… Ежели поднялись люди с насиженного места — куда им деваться? Не с голоду же помирать. Вот они и промышляют помаленьку. Скотину свели, женщин небось тоже увели… А этого похоронить бы надо. Сейчас, сударь, одеяло возьму, мы его и перенесем.
— Перенесем? Куда?
— Ну, не у воды же хоронить… Там, за домом.
Он уже направился в дом, когда Леон окликнул его:
— Ты это… Сорейль не говори… не беспокой… Айльф неопределенно хмыкнул.
— Ладно. А только что бы ей сделалось?
Леон остался стоять рядом с мертвым телом. Ему было не по себе — насильственная смерть для него, не имеющего богатого полевого опыта, все еще казалась чем-то из ряда вон выходящим. «Будь он проклят, этот запрет на оружие, — подумал он, — мы же совершенно беззащитны. Этнограф, мать его так, мальчишка придурковатый и девушка… тоже не в себе. Подобралась компания! Господи, еще неделю назад все было так хорошо, так спокойно… Сидели в тепле, в безопасности, дожидались Второй Комплексной. Нет, прав был Берг, прав — нельзя им сочувствовать, нельзя отзываться на просьбы… вот оно боком и выходит».