Эви внезапно осознала, что он сейчас пытается признаться ей в любви. Не совсем привычными словами, конечно, — но Джастин ничего не делал так, как другие.
Возможно, он вообще никогда не скажет ей вслух о своих чувствах. Но в ее жизни было полно мужчин, с легкостью бросавшихся такими фразами.., и где они все теперь?
— Помнишь тот вечер, когда ты ужинала у нас? — неожиданно проговорил он. — Ты забавлялась с собаками и так заразительно смеялась… Я помню, меня это поразило: ты казалась такой живой. Я был готов идти за тобой хоть на край света.
— Как ради удачной сделки? — засмеялась она.
— Подтруниваешь, да? — Он не обиделся, скорее пытался понять что-то совершенно новое для себя.
— Немного, — согласилась Эви, касаясь его щеки.
— Вот и зря. Я знаю, что женщины отличаются от акций и векселей…
— Только никак не можешь запомнить, чем именно, — продолжила поддразнивать Эви.
Он прижал ее пальцы к губам.
— Смейся, сколько хочешь. — Его голос звучал неожиданно глухо. — Только не бросай меня.
Встречу назначили на нейтральной территории: Дэвид снял номер в гостинице, и они все вместе договорились там пообедать. Эви взяла с собой папку с документами.
Впрочем, бумаги и не понадобились. Едва лишь Примо Ринуччи, рослый итальянец лет тридцати, увидел Джастина, он застыл, как громом пораженный. Видимо, семейное сходство оказалось слишком явным.
— Позвольте, я начну с себя, — предложил он, как только частный детектив тактично оставил их наедине. — Я родился в Англии, мой отец англичанин, а мать — итальянка, она умерла вскоре после моего рождения. Затем отец женился на молоденькой англичанке по имени Хоуп Мартин, и именно она заменила мне мать. К сожалению, долго их брак не продлился, после развода я остался с отцом. Затем, когда он скоропостижно скончался, Хоуп забрала меня к себе. Вскоре она встретила Тони, моего дальнего родственника по матери, они полюбили друг друга и поженились. Я снова обрел семью…
Позже я узнал, что до первого замужества у нее был еще один сын. Ей было в ту пору всего пятнадцать лет, и родители не позволили сохранить ребенка. Они сказали ей, что мальчик родился мертвым, а сами попросили повитуху подбросить младенца. Хоуп рожала дома, чтобы сохранить все в тайне, а повитуха приходилась ей теткой. Многие годы никто не знал правды.
Джастин слушал молча, совершенно закаменевший, а Эви почувствовала, как у нее на глаза наворачиваются слезы от этой истории.
— Да, это было ужасно. — Примо тепло взглянул на нее. — Хоуп оплакивала своего сына, но еще сильнее она стала горевать, когда тетка наконец во всем ей призналась. Она поняла, что все эти годы ребенок рос, уверенный, что мать бросила его.