— Не прогневайтесь, любезнейший господин Бальтазар, — обратился к нему
профессор Мош Терпин. — Все же это довольно странная шутка. Вы, верно,
хотели, чтобы мы подумали, что здесь кто-то наступил на хвост кошке.
— Кошка, кошка! Уберите кошку! — завопила какая-то слабонервная дама и
тотчас упала в обморок. С криками: «Кошка, кошка!» — бросились к выходу
два престарелых господина, страдавших той же идиосинкразией.
Кандида, вылившая весь свой нюхательный флакон на упавшую в обморок
даму, тихо заметила Бальтазару:
— Каких бед натворили вы, господин Бальтазар, своим мерзким
пронзительным мяуканьем!
Бальтазар не мог понять, что с ним творится. Лицо его пылало от стыда и
досады, он был не в силах вымолвить ни единого слова, сказать, что ведь
замяукал так ужасно не он, а маленький господин Циннобер.
Профессор Мош Терпин заметил тягостное замешательство юноши. Он подошел
к нему и дружески сказал:
— Ну, дорогой господин Бальтазар, ну, успокойтесь, наконец! Я ведь
отлично все видел. Пригнувшись к земле, прыгая на четвереньках, вы
бесподобно подражали рассерженному злобному коту. Я и сам люблю подобные
шутки из естественной истории, но здесь, во время литературного
чаепития…
— Позвольте, — сорвалось наконец с языка Бальтазара, — позвольте,
почтеннейший господин профессор, так ведь то был не я!
— Ну, хорошо, хорошо! — перебил его профессор.
К ним подошла Кандида.
— Утешь, — обратился к ней Мош Терпин, — утешь, пожалуйста,
любезнейшего Бальтазара, он совсем подавлен приключившейся тут сумятицей.
Доброй Кандиде от всего сердца было жаль бедного Бальтазара, который,
потупив взор, стоял перед ней в совершенном замешательстве. Она протянула
ему руку и, приветливо улыбаясь, прошептала:
— Какие, право, смешные бывают люди, что так боятся кошек.
Бальтазар с великой горячностью прижал руку Кандиды к губам.
Исполненный чувства взор ее небесных очей покоился на нем. Бальтазар был в
несказанном восторге и не помышлял более о Циннобере и кошачьем визге.
Суматоха улеглась, спокойствие было восстановлено. У чайного столика
сидела слабонервная дама и наслаждалась сухариками, макая их в ром и
уверяя, что это подкрепляет ее душу, коей угрожают враждебные силы, так
что внезапный испуг сменяется томной надеждой.
Также два престарелых господина, которым на улице и в самом деле
попался под ноги прыткий кот, возвратились успокоенные и засели, равно как
и многие другие, за карточный стол.
Бальтазар, Фабиан, профессор эстетики и несколько молодых людей подсели
к дамам. Господин Циннобер тем временем пододвинул скамеечку и с помощью
ее взобрался на диван, где уселся между двумя дамами, обводя всех
горделивым, сверкающим взором.