Как князь Барсануф завтракал лейпцигскими жаворонками и данцигской
золотой водкой, как на его кашемировых панталонах появилось жирное пятно и как
он возвел тайного секретаря Циннобера в должность тайного советника по особым
делам. — Книжка с картинками доктора Проспера Альпануса. — Как некий привратник
укусил за палец студента Фабиана, а тот надел платье со шлейфом и был за то
осмеян. — Бегство Бальтазара.
Незачем долее скрывать, что министром иностранных дел, у коего господин
Циннобер заступил должность тайного экспедитора, был потомок того самого
барона Претекстатуса фон Мондшейна, который тщетно искал родословную феи
Розабельверде в хрониках и турнирных книгах. Он, как и его предок,
прозывался Претекстатус фон Мондшейн и отличался превосходнейшим
образованием и приятнейшими манерами, никогда не путал падежей, писал свое
имя французскими буквами, вообще почерк имел разборчивый и даже подчас сам
занимался делами, особливо в дурную погоду. Князь Барсануф, один из
преемников великого Пафнутия, нежно любил своего министра, ибо у него на
всякий вопрос был наготове ответ; в часы, назначенные для отдохновения, он
играл с князем в кегли, знал толк в денежных операциях и бесподобно
танцевал гавот.
Однажды случилось, что барон Претекстатус фон Мондшейн пригласил князя
к себе на завтрак отведать лейпцигских жаворонков и выпить стаканчик
данцигской золотой водки. Когда князь прибыл в дом Мондшейна, то в
передней, среди многих достойных дипломатических персон, находился и
маленький Циннобер, который, опершись на свою трость, сверкнул на него
глазками и, уж больше не оборачиваясь к нему, засунул в рот жареного
жаворонка, которого только что стащил со стола. Едва князь завидел малыша,
как милостиво улыбнулся ему и сказал министру:
— Мондшейн! Кто этот пригожий и столь толковый человек? Это, верно, тот
самый, что столь прекрасным слогом составляет и столь изящным почерком
переписывает доклады, которые я с некоторого времени стал от вас получать?
— Конечно, благосклонный государь, — отвечал Мондшейн. — Судьба
даровала мне умнейшего и искуснейшего чиновника в моей канцелярии. Его
зовут Циннобер, и я наилучшим образом рекомендую этого прекрасного
молодого человека вашей милости и благоволению, мой дорогой князь. Он у
меня всего несколько дней.
— А потому-то, — сказал красивый молодой человек, приблизившись к ним,
— а потому-то, если ваша светлость позволите мне заметить, мой маленький
коллега не отправил еще ни одной бумаги. Донесения, коим выпало счастье
быть благосклонно замеченными вами, светлейший князь, составлены мной.