— Я увидел, — приветливо улыбаясь, заговорил тихим и несколько
протяжным голосом Проспер Альпанус, — я увидел вас, господа, из окна.
Правда, я и раньше знал, по крайней мере касательно вас, дорогой господин
Бальтазар, что вы посетите меня. Прошу пожаловать за мной.
Проспер Альпанус провел их в высокую круглую комнату, всю затянутую
небесно-голубыми занавесями. Свет проникал сверху через устроенное в
куполе окно и падал прямо на стоящий посредине гладко отполированный
мраморный стол, поддерживаемый сфинксом. Кроме этого, в комнате нельзя
было приметить ничего необыкновенного.
— Чем могу служить? — спросил Проспер Альпанус.
Бальтазар, собравшись с духом, рассказал все, что случилось с маленьким
Циннобером, начиная с его первого появления в Керепесе, и заключил с
непоколебимой убежденностью, что Проспер Альпанус явится тем
благодетельным магом, который положит конец негодному и мерзкому
колдовству Циннобера.
Проспер Альпанус, погрузившись в глубокое раздумье, безмолвствовал.
Наконец, по прошествии нескольких минут, он с серьезным видом и понизив
голос заговорил:
— Судя по всему, что вы мне рассказали, Бальтазар, не подлежит
сомнению, что в деле с маленьким Циннобером есть какое-то таинственное
обстоятельство. Однако нужно знать врага, которого предстоит одолеть,
знать причину, действие коей намереваешься разрушить. Можно предположить,
что маленький Циннобер не кто иной, как альраун. Это мы сейчас узнаем.
С этими словами Проспер Альпанус потянул за один из шелковых шнурков,
спускавшихся с потолка. Одна из занавесей с шумом распахнулась, и взору
открылось множество преогромных фолиантов, сплошь в золоченых переплетах;
изящная, воздушно легкая лесенка из кедрового дерева скатилась вниз.
Проспер Альпанус поднялся по этой лесенке, достал с самой верхней полки
фолиант и, заботливо смахнув с него пыль большой метелкой из блестящих
павлиньих перьев, положил на мраморный стол.
— Этот трактат, — сказал он — посвящен альраунам, которые все тут
изображены; быть может, вы найдете среди них и враждебного вам Циннобера,
и тогда он в наших руках.
Когда Проспер Альпанус раскрыл книгу, друзья увидели множество
тщательно раскрашенных гравюр, представлявших наидиковеннейших
преуродливых человечков с глупейшими харями, какие только можно себе
вообразить. Но едва только Проспер прикоснулся к одному из этих
человечков, изображенных на бумаге, как он ожил, выпрыгнул из листа на
мраморный стол и начал преуморительно скакать и прыгать, прищелкивая
пальчиками, выделывая кривыми ножками великолепнейшие пируэты и антраша и
чирикая: «Квирр-квапп, пирр-папп», — пока Проспер не схватил его за голову
и не положил в книгу, где он тотчас сплющился и разгладился в пеструю
картинку.