— Думайте что вам угодно, — возразил Проспер Альпанус, рассмеявшись
громче и веселей, чем можно было от него ожидать. — Но хоть я и не совсем
волшебник, все же владею некоторыми прекрасными кунштюками.
— Из Виглебовой «Магии» или из какой другой? — вскричал Фабиан. — Ну,
тут вам далеко до нашего профессора Моша Терпина, и вам даже нельзя с ним
равняться, ибо он честный человек и всегда показывает нам, что все
совершается естественным образом, и он вовсе не окружает себя таким
таинственным скарбом, как вы, господин доктор. Ну, честь имею кланяться.
— Эге, — сказал доктор, — неужто вы расстанетесь со мной в таком гневе?
И с этими словами он несколько раз тихо погладил обе руки Фабиана, от
плеча до кисти, так что тому стало как-то не по себе, и он в душевном
стеснении воскликнул:
— Что это вы там делаете, господин доктор?
— Ступайте-ка, господа, — сказал доктор. — Вас, господин Бальтазар, я
надеюсь вскорости опять увидеть. Помощь не замедлит прийти!
— На водку ты все же не получишь, приятель! — крикнул, уходя, Фабиан
золотисто-желтому привратнику и потряс его за жабо. Но привратник опять
ничего не ответил, кроме как «квирр», и снова клюнул Фабиана в палец.
— Вот тварь! — вскричал Фабиан и бросился бежать.
Обе лягушки не преминули учтиво проводить обоих друзей до решетчатых
ворот, которые с глухим рокотом растворились и затворились.
— Я не знаю, — сказал Бальтазар, бредя по проезжей дороге позади
Фабиана, — я не знаю, брат, что это тебе сегодня вздумалось надеть такой
нелепый сюртук с такими невероятно длинными полами и такими куцыми
рукавами.
Фабиан, к своему удивлению, заметил, что его коротенький сюртучок
вытянулся сзади до самой земли, а рукава, прежде достаточно длинные,
собрались сборками у локтей.
— Тысяча чертей, да что же это такое? — вскричал он и стал оттягивать и
обдергивать рукава и расправлять плечи. Сперва это как будто помогло, но
едва только друзья прошли городские ворота, как рукава опять полезли
кверху сборками, а полы стали расти, так что вскоре, невзирая на все
оттягивания, обдергивания и пошевеливания, рукава собрались у самых плеч,
выставляя напоказ голые руки Фабиана, а сзади волочился шлейф, который все
более и более удлинялся. Все встречные останавливались и хохотали во всю
глотку, уличные мальчишки с восторженным воем и ликованием толпами бежали
за Фабианом, хватали и рвали его длинное облачение, так что Фабиан летел
кувырком, а когда он вновь поднимался на ноги, то шлейф отнюдь не убывал,
нет, — он делался все длиннее. И все бешеней и неистовей становился смех,
ликование и крики, пока наконец Фабиан, едва не обезумев, кинулся
опрометью в распахнутую дверь какого-то дома. Шлейф тотчас же исчез.