У Бальтазара не было времени особенно удивляться странному
околдовыванию Фабиана, ибо референдарий Пульхер поймал его, затащил в
безлюдный переулок и сказал:
— Да разве мыслимо, что ты еще здесь, что еще показываешься па людях,
когда тебя уже разыскивает педель с приказом об аресте!
— Что такое? О чем ты говоришь? — спросил в изумлении Бальтазар.
— Так далеко, — продолжал референдарий, — так далеко увлекло тебя
безумие ревности, что ты, нарушив неприкосновенность жилища, с враждебными
намерениями ворвался в дом Моша Терпина, напал на Циннобера в присутствии
его невесты и до полусмерти избил уродливого малыша.
— Помилуй, — вскричал Бальтазар, — да ведь я целый день не был в
Керенесе! Какая постыдная ложь!
— Тише, тише, — перебил его Пульхер, — дурацкая и безрассудная выдумка
Фабиана надеть платье со шлейфом спасет тебя. Теперь никто не обратит на
тебя внимания! Скройся только от постыдного ареста, а уж остальное мы
уладим. Тебе нельзя возвращаться домой. Дай мне ключ, я перешлю тебе все,
что нужно. Скорей в Хох-Якобсхейм!
И, сказав это, референдарий потащил за собой Бальтазара глухими
переулками за городские ворота, к деревне Хох-Якобсхейм, где прославленный
ученый Птоломей Филадельфус писал достопримечательную книгу о неизвестном
народе — студентах.
Как Циннобер, тайный советник по особым делам, причесывался в
своем саду и принимал росяную ванну. — Орден Зелено-пятнистого тигра. —
Счастливая выдумка театрального портного. — Как фрейлейн фон Розеншен облилась
кофе, а Проспер Альпанус уверял ее в своей дружбе.
Профессор Мош Терпин утопал в блаженстве.
— Могло ли, — говорил он сам себе, — могло ли мне выпасть большее
счастье, чем случай, приведший в мой дом достойнейшего тайного советника
по особым делам еще студентом? Он женится на моей дочери, он станет моим
зятем, через него я войду в милость к нашему славному князю Барсануфу и
буду подыматься по лестнице, по которой взбирается мой превосходный крошка
Циннобер. По правде, мне самому частенько непонятно, как это моя девочка,
Кандида, без памяти влюбилась в малыша. Обыкновенно женщины обращают
больше внимания на красивую внешность, нежели на редкие способности души,
а я, часом, как погляжу на этого малыша по особым делам, то мне сдается,
что его нельзя назвать слишком красивым, он даже — bossu[3], но тише,
тш-тш, — и у стен есть уши. Он любимец князя, он пойдет в гору, все выше и
выше, и он — мой зять.
Мош Терпин был прав. Кандида обнаруживала решительную склонность к
малышу, и когда иной раз кто-нибудь, не подпавший действию диковинных чар
Циннобера, давал понять, что тайный советник по особым делам всего-навсего
зловредный урод, она тотчас принималась говорить о дивных, прекрасных
волосах, которыми его наделила природа.