О смерти Инделикато и Санданато мы почти не говорили. Последнюю печальную новость Данн тоже узнал от Д'Амбрицци, и мы, не сговариваясь, решили обсудить ее позже, на трезвую голову.
— А знаете, Д'Амбрицци меня сегодня немного удивил, — сказал я. — Мы решили прогуляться до гостиницы пешком. Я спросил, будет ли он следующим избранным Папой...
— Прямо так и спросили? — Пушистые седые брови Данна поползли вверх. А глаза хитро сощурились.
— И он сказал...
— Что сказал?
— Сказал, что если захочет стать Папой, Саммерхейс готов купить для него эту должность. Саммерхейс!
— Доля истины тут есть, Бен. Это хорошо налаженный бизнес. И им всегда заправляли Саммерхейс, ваш отец, Локхарт, Хеффернан... и другие.
— Вы меня не поняли. Саммерхейс. Он же Архигерцог! Неужели не понимаете, как это... аморально? Сорок лет тому назад Архигерцог предал его Инделикато и Пию... и вот теперь он заявляет, что Архигерцог может купить ему папство! Лично я нахожу это просто возмутительным.
— А на мой взгляд, это не что иное, как эффективное использование людских ресурсов, — заметил Данн и подмигнул мне.
* * *
Я не знал, во что может вылиться расставание с Элизабет. Только в одном был уверен, что буду скучать по ней. И что наши отношения на этом не закончатся. А это самое главное. И я решил позвонить ей.
— Мне надо кое-что сказать тебе перед тем, как улечу. Что-то важное. От кардинала что-нибудь слышно?
— Да, да, — сдержанно ответила она. — Послушай, не надо сейчас ничего говорить. Возможно, нас подслушивают... Давай встретимся. Ты когда уезжаешь?
Я сказал.
— Ясно. — Я услышал, как она шуршит бумагами. — Слушай, я могу удрать с работы часа на два. Тебе удобно? Ты сейчас в гостинице?
— Да. Я свободен. Так что в любой момент, когда тебе удобно...
— Тогда внизу, у лестницы. Через пятнадцать минут.
Я пришел чуть раньше, стоял и ждал. Но вот появилась и она, запыхавшаяся, раскрасневшаяся. Я обнял ее за плечи.
— Стой тихо, — сказал я. Она вопросительно подняла на меня глаза. — Такое впечатление, словно мы целый месяц не виделись. — Она улыбнулась, и я нежно поцеловал ее в губы. Самая естественная вещь на свете... На ней был темный блейзер с розеткой Ордена в петлице.
— Пошли, — сказала она и потянула меня за собой. — Что удалось узнать?
— Больше, чем хотелось бы, — ответил я.
— О смерти Инделикато знаешь?
— Знаю? Но Элизабет... я с Д'Амбрицци вместе переворачивал тело... и мы вместе увидели нож...
— Нож? Какой еще нож? О чем это ты?
— Если точней, флорентийский кинжал.
Она смотрела на меня, как на полного безумца. Потом ухватила за рукав и потащила в маленький парк. Ребятишки столпились у сцены передвижного кукольного театра. Там шло какое-то занятное представление. Пиноккио в сутане священника с воротничком-стойкой хвастался перед хорошенькой девочкой, какой он храбрый, от чего его длинный нос становился еще длинней. Визгливым голоском рассказывал о своих победах над злом, и тут за спиной у него возник огромный черный рыцарь верхом на лошади. Он скалился в хищной улыбке. Хорошенькая девочка с кудрявыми светлыми волосами хотела прервать болтовню, чтобы предупредить глупого Пиноккио об опасности, но не получалось. Рыцарь подбирался все ближе. Ребятишки, испуганные и одновременно истерически хохочущие, повскакали со своих мест и тоже хором кричали об опасности. Мы отошли в тихую аллею и уселись на скамью под деревьями, в кронах которых посвистывал ветер.