Сердце Бануина упало. Однажды он вылечил нарыв на спине Сенкры и еще пару раз помогал друзьям старого учителя по его просьбе. Бануин скрывал свой дар и убеждал всех, что лечит ароматными припарками из мяты и лаванды. Приложив припарку, Бануин закрывал глаза и лечил по-настоящему и нарыв у Сенкры, и воспаления суставов вследствие артрита у друзей старого профессора. Теперь Бануин жалел, что вообще использовал дар, ему вовсе не хотелось выделяться на фоне населения Города. Ему хотелось, чтобы его оставили в покое.
— Я разбираюсь в травах, — сказал он, — но особых знаний у меня нет.
— Я Маро, сын Баруса, — представился юноша, протягивая руку.
— Твой отец очень помог мне, когда я сюда приехал, — проговорил Бануин, — передай ему мои наилучшие пожелания.
Маро улыбнулся:
— Он, как всегда, на войне, но постараюсь не забыть твой привет до его возвращения.
Несмотря на улыбку, Бануин был почти уверен, что Маро подошел не просто так. Он и поджидавшие в коридоре друзья будто излучали страх и напряжение.
— Никогда не видел тебя раньше, — сказал Бануин, — что ты изучаешь?
— Историю, конечно, иначе зачем я здесь?
— Я имел в виду, какой период истории, — уточнил Бануин.
— Период становления Города, — ответил Маро, — у нас весной экзамены. А ты? Зачем ты сюда ходишь?
— Я подрабатываю переписыванием самых старых и хрупких свитков и пергаментов. Очень странно, но большинство документов все эти годы так и пролежали непрочитанными. Некоторые из них на языках, которые уже никто не знает, но я стараюсь их переписать с максимальной точностью.
Напряжение Маро, казалось, немного спало.
— Ну, наверное, еще встретимся. Хорошего дня!
Бануин пытался вернуться к свиткам, но мысли упорно текли в другом направлении.
Сцена в парке разбудила его прежние тревоги. Как бы ему ни нравилась архитектура Города, его музеи и библиотеки, Бануин уже не мог закрывать глаза на ужас, в котором жили многие горожане. Последователи культа подвергались ежедневным облавам, их сгоняли в подземные казематы Малинового храма, казнили через повешение или сжигали. Только на прошлой неделе сорок человек привели на стадион Палантес, привязали к столбам, обложили пропитанным маслом хворостом и подожгли. Судя по доносившимся со стадиона крикам, зрители неистовствовали.
Бануину так не хотелось видеть в Городе зло, но оно было повсюду.
«Тебе не нужны неприятности, — говорил он себе, — не ввязывайся в религиозные споры, и однажды страх уйдет, а до этого нужно быть осторожным».
Через три дня арестовали Сенкру. Четыре рыцаря в черных плащах ворвались прямо на лекцию и стащили Сенкру с кафедры. Сначала старик пришел в ярость и требовал, чтобы — его отпустили, но тут же получил удар в ухо и растянулся на полу. После этого крики его стали жалобными.