Следопыт Паракс всегда презирал в людях тщеславие, но теперь он хорошо понимал, как незаметно оно может проникнуть в душу человека. Горько ему было от этого, и бросало в дрожь, как от холодного ветра с заснеженных вершин Друахских гор. Он достал из переметной сумки теплую шапку и натянул на седую голову. Когда Паракс смотрел на величественную Кэр-Друах, старейшую из гор, его слабеющие глаза уже не могли различить ни острых зазубренных вершин, ни одиноко растущих на горе сосен, а видели лишь туманную белизну нестерпимо голубого неба.
Усталый пони споткнулся, и следопыту пришлось ухватиться за луку седла. Он ласково потрепал пони по шее и слегка натянул поводья. Уже почти восемнадцать лет пони верой и правдой служил Параксу, но его время прошло. Как и хозяин, он уже не годился для долгих переходов.
Паракс вздохнул. В тридцать лет он был на пике формы и считался одним из лучших следопытов среди кельтонов, однако не хвастался этим. Паракс прекрасно понимал, что острым зрением и пытливым умом наделен от природы. Его отец, великий охотник и следопыт, сумел отлично обучить сына. Уже в пять лет малыш Паракс мог различать следы тридцати разных животных: гибкой выдры, быстрого барсука, хитрой лисы я многих других. Его талант был почти фантастическим. Ходили слухи, что по одной примятой былинке он может узнать прошлое человека. Ерунда, конечно, но Паракс любил ее слушать, не осознавая, что в душе уже зародилось тщеславие. Характер человека — вот что действительно умел определять по следам Паракс. По тому, где разбит лагерь или разведен огонь, можно судить, насколько хорошо человек понимает природу, как часто дает отдохнуть коню, насколько терпелив на охоте. Все эти детали определяют человеческую натуру, и однажды разгадав характер жертвы, Паракс обязательно ее выслеживал, как бы тщательно она ни прятала свои следы.
В тридцать пять Паракс прославился на всю Пердию, и король Алея призвал его ко двору. Но и тогда следопыт не позволил излишней гордости отравить свою душу. В пятьдесят, на службе королю Коннавару, он был вполне доволен своими достижениями. Хотя глаза Паракса уже не были такими зоркими, как раньше, о его способности распутывать следы ходили легенды. Даже в шестьдесят, благодаря жизненному опыту, он смог бы идти по следу наравне с молодыми. Паракс искренне верил в это, и тщеславие незаметно, но все глубже проникало в душу. Сейчас семидесятилетний Паракс ясно осознавал: он уже давно не лучший, что говорить, какой он теперь следопыт! Это причиняло ему острую боль, но гораздо больнее было оттого, что в угоду своей заносчивости он покривил душой перед человеком, которого почитал превыше других, — перед королем.
