Ну, тут Блюхер решился. Вызвал в Москву родного брата-близнеца Вильку. Из деревни, из немцев Поволжья. Одно лицо-фигура с ним. Выправил бумаги. Сперва мандяжную глинку в Германию. Опосля сам проскочил. Под видом-то Вильки. А Вилька живёт себе в Москве на братниной квартире, по ресторанам ест-пьёт.
Тем моментом у Сталина срабатывает партейное политчутьё. Курит трубочку, ловит мысль. Когда-де принимал я Блюхера в Кремле, он три доклада дал, а четвёртый умолчал. А как обедал со мной, открыл мне четыре правды, а про пятую не намекнул... Приказ — звёзды с Блюхера посрывать, пыткой помурыжить и в распыл.
Расстреляли Вильку, а Василий Блюхер и Эльза Захер в те поры расписались в Германии. Блюхер подарки принял, а ответно свату Гитлеру — квитанцию. На триста пудов мандяжной глинки! Гитлер в ладоши хлоп и даже ножкой притопнул. Ему уж доложено-обсказано про нашу-то хитрую глинку.
Стали её класть по горсти в германскую руду. Попёрли танки с ворот заводских — тыща за тыщей. Как тут не воевать? И напал. Стал наших поджимать.
Сталин трубочку курит, задумывается. Одного генерала берёт на пытку, другого — где корень-то поражений? А разведка и доложи: когда немцы варят свою сталь, в компании нужных веществ варится и наше кое-чего. Наш компонент! Вот те и корень, отчего немец упорен. С наших кунок и с тех дань гребёт.
Собрал Сталин партию, НКВД. Трубочкой помахивает. «Отсюда какое наше убеждение, товарищи? А такое наше убеждение, что ещё мало мы уважаем женскую радость». Ему обсказано: оружьем-де не взять мандяжную глинку. А только уважением.
И указала трубочка на Микояна. «А чтобы тебе лучше уважалось, товарищ Микоян... — и манит его Сталин пальцем: — Мы тебе обещаем...» Шепчет Микояну на ухо-то. У того и ёкни. Двумя руками через карманы дурачка зажал.
Прибыл в наши места, а впереди него уже телеграмма — на заводе уральского танкостроения. Директор подскакивает: «Когда прикажете принимать компонент? Первую тыщу танков должны мы дать в этот срок!» И телеграмму суёт. Микоян украдкой пощупал дурачка. Послезавтра, говорит, к полудню высылайте грузовики и подводы...
Домчался на вездеходе до Егливых шиханов, машину отпустил. На седловину один взошёл. Глядь: до чего дом ладный над Уем-рекой. В два яруса, под белым железом. Внизу подклети, двое сеней, задняя изба. Наверху в окне хозяйка, краса красой. Улыбается. Коса уложена высоким теремом.
Микоян шляпу снял, поклонился уважительно. Взошёл наверх. Глядит: вторая кухня, чисто белённая. Гликерья у печи, варит-парит, в руке большая липовая ложка. Он и здесь вежливо поклонился. В обеденной горнице — хозяйка навстречу. Кожа белая, сарафан голубой, тончайшего полотна. С выбойкой золотых чижей и скворушек.