– Да, мэм. Прошу вас. – Я распахнул дверь.
Внутри оказалось холоднее, чем на улице. Я покрутил регулятор температуры на батарее. Похоже, она висела под окном ради собственного удовольствия. Я отправился варить кофе. Предложенный черствый пончик дама съела в мгновение ока.
Мы расположились в большой комнате, по соседству со столом Софии. Два высоких картонных стаканчика согревали нам руки. Женщина склонилась над кофе, будто пыталась каждой клеткой вобрать последнее в своей жизни тепло.
– Как вас зовут? – спросил я ее. Зная имя, куда проще общаться.
– Руби.
– Я Майкл. Где вы живете, Руби?
– Да где придется.
Ее одежда состояла из лыжного костюма серого цвета, толстых коричневых носков и грязно-белых кроссовок неизвестного производства. Худа, как щепка, глаза заметно косят. Возраст – лет тридцать – сорок.
– Руби, – улыбнулся я, – мне нужно знать, где вас при случае можно застать. В приюте?
– Жила одно время, но потом ушла. Меня там чуть не изнасиловали. Нашла машину.
Никакой машины у конторы я не заметил.
– У вас есть машина?
– Ну да.
– Вы водите ее?
– Она не для езды. Я в ней сплю.
Я предложил Руби перейти в мой кабинет, где батарея, слава Богу, подавала слабые признаки деятельности, и предусмотрительно закрыл дверь. Вот-вот с грохотом, как стихийное бедствие, должен был появиться Мордехай.
Руби уселась на краешек складного стула и водрузила стаканчик на стол.
– Чем я могу вам помочь, Руби? – Я вооружился блокнотом и ручкой.
– Они забрали у меня сына, Терренса. Ему всего шестнадцать.
– Кто забрал?
– Город. Опекуны.
– Где он сейчас?
– У них.
Резкий голос, быстрые ответы. Я понял, нервы у Руби напряжены до предела.
– Успокойтесь. Расскажите о Терренсе поподробнее.
Не глядя мне в глаза, сложив ладони домиком над дымящимся кофе, Руби поведала свою незамысловатую историю.
Несколько лет назад, Терренсу было около десяти, они жили в скромной квартирке. За торговлю наркотиками Руби на четыре месяца угодила в тюрьму, сын отправился к тетке.
Выйдя на свободу, Руби забрала Терренса. Снимать квартиру было не на что. Пришлось ночевать в машинах, брошенных зданиях или, когда тепло, под мостами; зимой мать с сыном иногда устраивались в приюте. Терренсу чудом удавалось посещать школу. Руби просила деньги у прохожих, торговала собой (на ее языке это называлось “пошалить”), украдкой сбывала знакомым пакетик-другой крэка. Она не чуралась никакого заработка, лишь бы сын не голодал, был более или менее прилично одет и не бросал учебу.
Не выходило у Руби одно – победить привычку к зелью.
Она забеременела, ребенка, родившегося с серьезнейшими дефектами, город ей не оставил.