Эрик Камерон никуда не уходил. Он спрятался и стоял молча и неподвижно за дверью, ведущей в туалетную комнату. Теперь он стоял перед Амандой, разглядывая ее со смешанным выражением ярости и сострадания на лице. Но Аманда не нуждалась в его жалости!
— Мне хотелось убить его! — произнес он гневно.
В удивлении она изогнула бровь. Даже в темноте, не видя его, она чувствовала, как он напряжен. Его больше возмутил ее отец, нежели она сама.
— Он мой отец, — сказала девушка, пожав плечами. Она не хотела, чтобы он видел, как ей больно.
— Тем более его следовало прикончить за те, как он с вами обращается.
Как можно величественнее она запахнула на груди разорванный ворот ночной рубашки.
— Боже мой, вы когда-нибудь уберетесь отсюда?
Эрик Камерон подошел к ней, взял за плечи и заглянул в глаза.
Яростная борьба с самим собой отражалась в его кобальтовых глазах.
— Значит, вам приказали извиниться передо мной?
— Вы нашли свое письмо. А теперь, пожалуйста, уходите…
— Предупреждаю вас, миледи, — произнес он совсем мягко, — я не позволю предать себя еще раз. Почему вы не открыли ему, что я здесь?
— Вы обещали кого-нибудь убить, если я это сделаю.
— И вы поверили?
— Какая разница? — едко бросила Аманда. — Вы бы сказали, что это я вас привела.
— И он бы мне поверил?
Аманда не ответила. Ей не хотелось больше видеть его пытливые серебристо-синие глаза или чувствовать на себе его руки. Ей хотелось остаться одной.
— Отвечайте!
Как быстро он переходит от нежности к требовательной ярости.
— Да! Он бы поверил вам. Он… он презирает меня, — призналась она негромко и вывернулась из его рук. — Во имя Господа, оставьте меня в покое!
— Не я это начал, леди, но я это закончу, — пообещал он.
Аманда не поняла смысла его слов, и это встревожило ее.. Его напряжение, казалось, еще возросло, и он принялся мерить шагами комнату, словно вдруг расхотел уходить. Аманду вновь стала бить дрожь.
— Вы знаете, что я совершила…
— Я знаю, что он хочет кое-что продать. А я готов купить.
— Мой отец…
— Вас нужно от него забрать.
В его словах Аманда почувствовала жар и ярость, хотя тон был мягким. Она протестующе покачала головой:
— Вы не понимаете! Я считаю вас изменником! Все, что я сделала…
— Дурочка. Мне будет удобнее иметь вас перед глазами. Я поговорю с ним и предупрежу, что не потерплю, чтобы мою невесту били или даже просто касались.
— Я никогда не выйду за вас замуж.
— Маленькая идиотка! Никто не заставляет вас выходить замуж.
Я предлагаю вам выход, сам не знаю почему. Наверное, потому, что другой такой красивой девушки нет на свете, — проворчал Эрик. — А вы именно такая, — добавил он уже мягче, — красивая и холодная.