Он выписался, демобилизовался и пошел работать в полицию. Проблемы с психикой он скрыл, а сержантский опыт и военные заслуги оказались ему на руку. Политическая обстановка была накалена до предела, ОАС не оставлял Париж в покое, у спецслужб не хватало агентов для борьбы с террористами. Нужны были люди, умеющие вынюхивать и высматривать, а уж это Шиффер умел делать лучше всех. Практически сразу его чувство улицы начало творить чудеса. Равно как и его методы. Он работал один, ни у кого не просил о помощи и думал лишь о результатах, добиваясь своего всеми правдами и неправдами.
Он подчинил свое существование строгому распорядку, решив полагаться лишь на себя и состязаться только с самим собой. Он встанет над законом и над людьми. Он будет сам себе законом, станет черпать в собственной воле право вершить правосудие. Шиффер заключил своего рода космический пакт: его слово против гребаного мира.
– Что вам угодно?
Он вздрогнул от неожиданности, встал и цепким взглядом оглядел подошедшего к нему человека.
Жан-Франсуа Хирш был высоким – метр восемьдесят, если не больше – и узким. Длинные руки, массивные ладони, сильные пальцы. "Как два противовеса, помогающие ему сохранять равновесие", – подумал Шиффер. Красивое лицо в обрамлении темных вьющихся волос. Еще один противовес... Врач был одет не в халат, а в пальто из плотной шерсти, он явно собирался уходить.
Шиффер представился, но удостоверение доставать не стал:
– Лейтенант Жан-Луи Шиффер. Мне необходимо задать вам несколько вопросов. Это не займет много времени.
– Я только что с дежурства и уже опаздываю. Ваше дело не может подождать до завтра?
Голос врача был последним противовесом. Низкий. Спокойный. Уверенный.
– Сожалею, – покачал головой сыщик. – Это срочно.
Врач смерил гостя взглядом. Запах ментола стеной свежести стоял между ними. Хирш вздохнул и опустился на один из привинченных к стене стульев.
– Слушаю вас, лейтенант.
Шиффер остался стоять.
– Речь идет о турецкой работнице, которую вы осматривали утром четырнадцатого ноября две тысячи первого года. Ее привез лейтенант Кристоф Бованье.
– И что же?
– Мы считаем, что в этом деле имели место процедурные нарушения.
– А вы, собственно, какое подразделение представляете?
Сыщик издалека показал ему удостоверение.
– Внутренние расследования. Генеральная инспекция.
– Предупреждаю: я не скажу ни слова о капитане Бованье. Профессиональная тайна – знаете, что это такое?
Врач заблуждался относительно предмета его расследования. Он наверняка помогал культуристу избавиться от зависимости. Шиффер заговорил тоном "большого начальника":