— Молодость и неопытность могут стать могущественным любовным эликсиром, — сказала Гизела и, подняв к губам флейту, заиграла. Сперва мелодия звучала игриво и весело, после перешла в медленную и чувственную…
— Добро пожаловать в Лондон!
Изабель узнала бы этот голос где угодно. Она стремительно обернулась и увидела герцога Эйво-на, прошедшего в садик с улицы. Он был во всем черном — кроме ослепительно белой рубашки — и казался демонически красивым. И опасным…
— Откуда вы узнали, что я здесь? — вместо приветствия спросила Изабель.
Джон улыбнулся:
— Я шел на сладостный звук вашей флейты.
Изабель удивленно повернулась к Гизеле, но рядом никого уже не было.
— Мне не понравился ваш Лондон, — заявила она герцогу.
— Мой Лондон? — удивленно переспросил герцог, присаживаясь на скамью рядом с девушкой.
— Мне больше нравится тихая провинциальная жизнь в Стратфорде, — прибавила Изабель.
— И как там было, в Стратфорде, когда вы уезжали? — поинтересовался герцог.
— На березах и орешнике появились сережки, — ответила Изабель, — на вербах набухали почки, а из-под земли начинали пробиваться крокусы…
— Просто восхитительно.
— Недавно я слышала даже, как скворец пел скворушке любовную песню! — прибавила девушка.
Джон откинулся на спинку скамьи, вытянув свои длинные ноги:
— После окончания сезона вы можете вновь вернуться к этим земным радостям. И, может быть, какой-нибудь красивый молодой пастушок будет петь любовные песни вам.
Изабель мрачно посмотрела на него и заметила:
— Меня удивляет то, что вы смогли покинуть своих дам так надолго лишь для того, чтобы поприветствовать меня.
Джон близко наклонился к ней — так близко, что она ощутила тепло его дыхания на своей шее.
— Вы говорите, как ревнивая жена.
Изабель не удостоила его ответом.
— Кстати, о каких дамах вы говорите? — поинтересовался Джон; разговор явно забавлял его.
— О тех веселых вдовушках, о которых писали в «Тайме».
— А, эти… А может быть, я только и жду вашего выхода в свет, чтобы спеть серенаду вам?
— Учитывая то, сколько у вас женщин, боюсь, к тому времени вы изрядно охрипнете, — саркастически ответила Изабель. Тоном проповедника она продолжала: — Вы никогда не сумеете восстановить вашу репутацию. Стоит только чем-нибудь запятнать свое доброе имя, и исправить уже ничего невозможно. А ваши бесчисленные дамы в скором времени разрушат и те остатки репутации, которые еще есть у вас.
Джон резко поднялся, удивив и слегка напугав девушку. Он наклонился к ней, явно раздраженный ее нравоучениями, и проговорил:
— Мисс Монтгомери, я не привык выслушивать наставления от кого бы то ни было — тем паче от девчонки, которой место в школе! Мои знакомства вас не касаются. Это я ваш опекун, а не наоборот!