Я тронула его за локоть:
— Скажи тете детективу «до свидания». Мы уже спешим.
— До свидания, тетя детектив, — сказал он. Я подтолкнула его к двери.
Зебровски вывел нас наружу. Наверное, не будь с нами Натэниела, он бы продолжал задавать вопросы. Но Натэниела он видел впервые и не очень знал, что при нем можно обсуждать. Так что он молча довел нас до комнаты оформления задержанных, где в одном из трех кресел сидел Жан-Клод. Обычно здесь все время толпится народ, приходит, уходит, а поскольку места здесь как в чулане, кажется очень людно. А сейчас место занимали два торговых автомата да регистратор за своим зарешеченным окошком — новое название, поскольку слово «тюремщик» из моды вышло. Впрочем, три тридцать утра.
Жан-Клод, увидев меня, встал. Белая сорочка была в пятнах, рукав разорван. Не было впечатления, что его били или как-то обижали, но обычно он фанатично относится к одежде. Такое могло быть вызвано лишь серьезными причинами. Борьбой, быть может?
Я не подбежала к нему, но обняла его, прижала ухо к его груди, держась за него, как за последнюю в этом мире прочную опору. Он гладил меня по волосам и что-то приговаривал по-французски. Я уже достаточно стала понимать, чтобы разобрать, что он рад меня видеть и что я очень хорошо выгляжу. Но все остальное было просто приятным шумом.
Только ощутив присутствие Зебровски у себя за спиной, я отодвинулась, но тут рука Жан-Клода нашла мою руку, и я ее взяла.
Зебровски на меня глядел так, будто впервые видит.
— Чего тебе? — Это прозвучало враждебно.
— Я никогда тебя не видел такой... мягкой. Ни с кем.
Это меня поразило.
— Ты же видел, как я целовалась с Ричардом.
Он кивнул:
— Это было другое. Вожделение. А это... — Он покачал головой, подбирая слова. — С ним ты будто в безопасности.
Мне стукнуло в голову: а ведь он прав!
— А ты умнее, чем кажешься, Зебровски.
— Мне Кэти читает вслух книжки для самообразования. Сам я только картинки смотрю. — Он тронул меня за руку: — Я поговорю с Дольфом.
— Вряд ли это поможет.
Он пожал плечами:
— Если уж Орландо Кинга можно было обратить насчет монстров, то всякого можно.
— То есть?
— Ты когда-нибудь читала, или слышала, или видела его интервью до инцидента? Зебровски пальцами показал кавычки, произнося слово «инцидент».
— Нет. Тогда, кажется, меня еще не интересовала эта тема.
Он скривился:
— Да, я все забываю, ты еще была в пеленках.
— Так расскажи.
— Кинг был мотором и звездой движения, которое хотело объявить ликантропов не людьми, чтобы их можно было убивать на месте и без суда. Потом его поцарапали, и — але-оп! — он смягчился.