– Обед на двоих у Тони, – сказала я.
Зебровски присвистнул:
– Круто, круто.
– Я могу себе это позволить. Ну что, по рукам?
Мерлиони кивнул.
– Мы с женой уже сто лет нигде не были. – Он протянул мне свою окровавленную руку. Я взяла ее. Холодная кровь потекла по перчаткам, и мне показалось, что рука стала мокрой. Но это был обман чувств. Я знала, что, когда я сниму перчатки, мои руки будут сухими и белыми от талька. Но все равно было неприятно.
– На чем проверим, кто круче? – спросил Мерлиони.
– Прямо на этом, – сказала я.
– Идет.
Я опять повернулась к кровати, но уже с новой решимостью. Я выиграю пари. Я не дам Мерлиони самоутвердиться за мой счет. Это поможет мне сосредоточиться еще на чем-то, кроме картины резни.
На кровати лежала левая половина грудной клетки. Обнаженная грудь смотрела в потолок. Хозяйка дома? Все было ярко-алым, как будто на кровать вылили ведро красной краски. Было трудно выделить отдельные части. Вот левая рука, маленькая, женская.
Я взяла ее за пальцы. Они были мягкие, никаких признаков трупного окоченения. На среднем – обручальное кольцо. Я согнула и разогнула пальцы мертвой руки.
– Трупное окоченение отсутствует. Что ты можешь сказать, Мерлиони?
Он покосился на руку. Он не мог позволить мне превзойти его, поэтому он тоже взял кисть и поворочал ее туда-сюда.
– Вероятно, оно уже прошло. Как известно, первое окоченение долго не длится.
– Ты действительно считаешь, что прошло около двух дней? – Я покачала головой. – Кровь слишком свежая. Окоченение еще не наступило. Преступление было совершено не больше восьми часов назад.
Мерлиони кивнул.
– Неплохо, Блейк. Но что ты скажешь об этом? – Он ткнул пальцем в остатки грудной клетки, и грудь колыхнулась.
Я сглотнула. Я выиграю это пари.
– Не знаю. Давай посмотрим. Помоги мне ее перевернуть. – При этом я смотрела ему в лицо. Не побледнел ли он слегка? Похоже на то.
– Конечно.
Остальные стояли в стороне и наблюдали за представлением. Пусть. Гораздо извращеннее было думать об этом как о работе.
Мерлиони и я перевернули грудную клетку набок. Я постаралась, чтобы ему достались мясистые части, так что в итоге получилось, что он лапает мертвое тело. Остается ли грудь грудью? Имеет ли значение, что она холодная и окровавленная? Мерлиони слегка позеленел. Вероятно, имеет.
Под ребрами тоже отсутствовали внутренние органы, как и в грудной клетке мистера Рейнольдса. Пусто и скользко от крови. Мы опустили грудную клетку назад на кровать. Из матраса брызнула кровь, и белой рубашке Мерлиони досталось больше, чем моей синей. Очко в мою пользу.