— Даже когда узнала, что Баркли провел ночь в квартире Лоис Марлоу?
— У тебя неверное представление о ней, — заявила Берта. — Она не рассердилась. Она разочаровалась.
У нее высокие моральные принципы. Она никогда не сможет простить неверности. Если Баркли сказал ей правду, тогда одно дело. Но если он намеренно обманул — совсем другое. Тогда этим делом будет заниматься адвокат.
— Как же так вышло, что она получила это письмо?
Я надеялся, что Баркли перехватит его.
— Это ты так думал. А он проворонил его. Вполне в его духе.
— О'кей. Я собирался еще некоторое время не высовываться и дождаться, когда прояснится горизонт, но раз дела обстоят так, я всплываю. В Сан-Франциско я буду через полтора часа.
Я прилетел в город и поехал в отель. Баркли Фишер и его жена ждали меня в холле. Увидев меня, он вскочил.
— Вот Лэм! — воскликнул он. — Вот он, Минерва.
Высокая женщина с лицом добропорядочной матери семейства и крупными формами одарила меня благосклонной улыбкой.
Баркли Фишер представил нас друг другу и добавил:
— Я говорил тебе о нем. Он может теперь рассказать, что именно произошло.
Я подошел к портье и взял свой ключ. Никаких сообщений для меня не было.
— Поднимемся ко мне? — предложил я.
Она кивнула, и мы сели в дребезжащий лифт. Я мог начать разговор прямо на ходу, но мне хотелось немного понаблюдать за супругой Фишера и найти лучший подход к ней.
Но это оказалось пустой тратой времени. Как только дверь моего номера закрылась за нами, Минерва уселась в единственное кресло и сказала, пристально посмотрев на меня:
— Я хочу знать все, мистер Лэм. Я также хочу предупредить вас, что я человек принципа. Я провожу резкую границу между хорошим и дурным. Я вышла за Баркли, чтобы быть с ним в горе и радости. Могу закрыть глаза на легкий флирт, но неверности не прощу никогда.
— Нет и речи о неверности, дорогая, — запротестовал Баркли Фишер и треснул суставом среднего пальца правой руки, извлекая звук, похожий на пистолетный выстрел.
Минерва чем-то напоминала школьную учительницу, которая выговаривает ученику за то, что он плевался жеваной бумагой. Это заставило меня вспомнить свои школьные годы, и я с трудом удержался от желания сказать ей: «Да, мэм».
— Вы имеете дело, — начал я, — с психически больным человеком, миссис Фишер.
— То есть?
— Автор письма, Джордж Кэдотт, страдает комплексом вины. Ему в голову взбрела идея спасти мир от зла.
Она и глазом не моргнула.
— Весьма похвальное намерение. Мне хотелось бы поговорить с мистером Кэдоттом.
— Это невозможно.
Она вздернула подбородок:
— Не понимаю почему, мистер Лэм. Я выслушала одну сторону — Баркли, а теперь мне хочется выслушать мисс Марлоу и Джорджа Кэдотта.