Поймите, существуют основания более веские, нежели вы в состоянии себе представить. Правильно, нельзя терять времени. Где-то произошла утечка. Сообщите всем и действуйте.
Адвокат повесил трубку и повернулся ко мне, подхватывая ускользнувшую от него нить разговора.
— Эстер Кларди, — напомнил я.
— Ах, да. — Крумвезер натянуто улыбнулся. — Однако вы произвели сильное впечатление на эту молодую женщину, Дональд.
— Разве?
— Да. Действительно сильное.
— Рад это слышать.
— Вам следует радоваться. Это дало вам немалые преимущества. Но я старый человек и мудрый, и если позволено так выразиться, старый друг. Прежде чем предпринять какие-нибудь решительные шаги, ей следовало бы посоветоваться со мной.
— Вы с ней знакомы?
— О, да. Это очень милая женщина, очень милая молодая женщина.
— Очень мило звучит, — согласился я.
— Я могу оценить великодушие, проявленное ею в старании защитить вас, Дональд, но я не могу простить этого.
— Нет?
— Нет, ни в коем случае. Конечно, Дональд, человек в критическом положении способен на все. Но он не имеет морального права позволить женщине стать его помощницей и фактически соучастницей в таком преступлении, как убийство.
— Ах, даже так?!
— Именно это я и сказал Эстер Кларди. Вам, возможно, интересно узнать, что я разговаривал с ней по телефону рано утром, а в десять тридцать виделся с ней. Я убедил ее в необходимости позвонить полиции и откровенно признаться, что она лгала, пытаясь выгородить вас.
— Короче, она должна отказаться от своего прежнего заявления?
— Совершенно верно.
— Ее заявление теперь не будет иметь силы, даже если она встанет на свидетельское место и поклянется, что я — тот самый человек, который приходил в отель.
Крумвезер улыбался, он явно был доволен.
— Вы правы, Дональд, вы правы. У вас ясный ум юриста. Но если она скажет, что вы подкупили ее и что именно поэтому она солгала полицейским, но вскоре, получив компетентное разъяснение адвоката, осознала, что превратилась в соучастницу преступления… Тогда, Дональд, вам, как юристу, не трудно будет умножить два на два.
— Не трудно, — согласился я.
— Так я и предполагал.
— Умный ход, — признался я.
— Благодарю вас, — усмехнулся он. — Я тоже считаю, что это довольно искусный маневр.
— Ол-райт, чего вы добиваетесь?
Крумвезер посмотрел мне прямо в глаза:
— Я хочу получить последнюю пачку писем, которую Джед Рингоулд, как предполагалось, должен был передать в конверте Альте Эшбьюри.
— Зачем вам эти письма?
— Как юристу, вам не следует задавать такие вопросы.
— Тем не менее я задаю их.
— Моего клиента обвиняют в убийстве, — сказал он. — Это один из тех случаев, когда предубеждение жюри оказывается сильнее улик. Эти письма могли бы усилить предубежденность против моего клиента, что имело бы для него катастрофические последствия.