— И, — продолжил Мейсон, — для того чтобы подготовиться к такому довольно неожиданному развитию дела, я бы хотел попросить об объявлении перерыва до половины четвертого. Я могу заявить суду, что мое решение выступить с защитительной речью созрело совсем недавно, за несколько минут до окончания выступления обвинения.
— Ну что ж, у вас есть право выступить с защитительной речью, и у вас есть право объявить перерыв, чтобы иметь возможность доставить сюда свидетелей, — сказал судья Мэдисон. — Правильно ли я понял, мистер Мейсон, вы хотите, чтобы обвиняемая дала показания?
— Да, я намерен предоставить ей такую возможность.
— Очень хорошо, это ваше право. Но я бы хотел подчеркнуть, что на предварительном слушании по делу об убийстве это делается в исключительных случаях.
— Да, ваша честь.
— Ну что ж, я полагаю, вы отдаете себе отчет в том, что намерены сделать… Очень хорошо. Суд объявляет перерыв до трех тридцати. Я бы хотел встретиться с защитником в своем кабинете.
— Хорошо, ваша честь.
Судья Мэдисон поднялся со своего места и направился в кабинет.
— Какой трюк вы задумали выкинуть на этот раз? — язвительно спросил Декстер.
— Никакого трюка. Обвиняемая имеет право рассказать суду свою историю.
— Вы имеете в виду, рассказать для газет?
— Как вам будет угодно.
— Это ваш триумф, — заключил Декстер, — и ваш конец.
Прихватив свой портфель, он вышел. Мейсон вошел в кабинет судьи Мэдисона в тот момент, когда тот вешал в стенной шкаф свою мантию. Он повернулся к адвокату и сказал:
— Послушайте, Мейсон, я давно вас знаю. Вы умный, проницательный адвокат. У вас очаровательная клиентка, которая, вероятно, рассчитывает вызвать сочувствие присяжных, но вы прекрасно знаете суд и то, что слезами и шелками меня не разжалобить.
— Да, судья, — согласился Мейсон.
— Хорошо. Не делайте этого.
— Не делать чего?
— Не разрешайте обвиняемой давать показания. Вы лучше меня это знаете. Она выходит давать показания, которые тщательно протоколируются. А на перекрестном допросе ее на куски растерзают. И когда она предстанет перед Верховным судом, то ей уже ничем нельзя будет помочь. Все, что она скажет, каждый ответ должен быть точно таким, как на предварительном слушании. Если бы это хоть что-то могло изменить, я бы не говорил об этом. Но и сейчас, без протокола, я скажу вам то же самое. Я намерен объявить о взятии обвиняемой под стражу, и никакие объяснения с ее стороны тут не помогут. Дюрант убит из ее оружия. Он убит в ее квартире. Сразу же после убийства она убегает. Причем убегает так поспешно, что не берет даже самых необходимых вещей. Все ее показания — это ложь. Она солгала и про канарейку, и про время, когда вышла из квартиры и поехала на автовокзал дожидаться вашего звонка. Она спрятала оружие в камере хранения, потом дала ключ от квартиры вашей секретарше и сбежала. Возможно, вам удастся растрогать присяжных. Вы умны, и, повторяю, у вас очаровательная клиентка. Но вам не удастся при наличии таких улик убедить суд не брать под стражу обвиняемую. Так чего ради вы лезете на рожон?