У Доминики постоянно были с Мартином переговоры на деловые темы, по делам Мартину теперь приходилось то и дело отлучаться, в том числе и в Варшаву, из-за одной виллы для Каролины хлопот был полон рот, ну и в результате та самая желтуха свалилась-таки на несчастную Антуанетту в начале октября.
Больница отпадала, Антуанетта скорей померла бы на месте, чем позволила оторвать себя от мужа.
Чрезвычайно огорченный болезнью жены, Мартинек подзапустил дела, чтобы ухаживать за бедняжкой.
Разумеется, вызывал лучших врачей, научился травки заваривать и настаивать, ему по мере сил помогал Флорек, очень любивший невестку, но с желтухой они не справились. В самый канун Задушек[2] на кладбище состоялись похороны.
Вернувшись с кладбища, оба одиноких брата уселись за стол, поставили бутылку. Устраивать поминки было не для кого.
– Что-то бедняжка пыталась сказать мне перед смертью, – грустно промолвил Мартин, не отрывая глаз от огня в камине. – В самую последнюю минуту перед смертью. Бредила, наверное, странные вещи говорила. Жаль мне её, брат!
Флорек по-своему утешал вдовца:
– Мучилась бедняга ужасно, на том свете ей полегче будет. Мне тоже что-то пыталась втолковать, я так понял – о вещах, что останутся на память о ней.
– Каких вещах?
– Не знаю, только очень, сердечная, просила, чтобы не выбрасывать её вещичек. Особенно об одной безделушке убивалась.
Мартин отвел наконец взгляд от огня и взглянул полными слез глазами на брата.
– А знаешь, теперь и до меня дошло – и впрямь просила ничего не выбрасывать из её вещей. Ты прав, наверное, хотела, чтобы в доме сохранилась о ней память. А я и не собираюсь выбрасывать, места в доме предостаточно. И мне тоже показалось, что об одной вещичке она особенно просила.
– А о какой?
– Если бы я знал! Воля покойной – святое дело, в рамочку бы повесил. Жила в вечных переживаниях, хотя и без всякой причины, пусть бы теперь с того света посмотрела да порадовалась. Может, ты вспомнишь?
Флорек очень хотел помочь брату и попытался вспомнить слова Антоси перед смертью. За больной он ухаживал терпеливо и заботливо, всегда выполнял малейшую просьбу, а уж последнюю тем более.
Да вот неизвестно, в чем она, последняя, заключалась. Голос умирающей был слаб, то и дело прерывался, но видно было – очень бедняжку что-то заботит, так она старалась сказать, да ничего не получалось. Глупости Какие-то говорила. Ведь не может такого быть, чтобы самым ценным для неё предметом, о котором она так назойливо твердила перед смертью, была старая подушечка для иголок и булавок. А у него, Флорека, создалось впечатление, что вроде Антося именно на неё смотрела и о ней говорила. Да, да, и даже попыталась коснуться ее!