— Каких деревьев?
— Тех дубов у реки. Да ты сам знаешь. Это были великолепные дубы: пять древних, но крепких старцев, что, должно быть, были желудями, когда Альфред сражался с данами 56.
Натаниэль восхищался ими с первого же дня переезда в Кобхэм. Другие были слишком заняты возведением убежищ или кормежкой скота, чтобы разделять его восторги. В хижине, которую Натаниэль делил с Томасом, уже хранились несколько рисунков этих дубов, сделанных пастелью и бистром. И — да, именно они должны были стать его натурой сегодня утром.
— А что с ними такое?
— Вчера вечером было собрание, пока ты бродил где-то со своей любовницей.
— Она не любовница мне.
— Все дело в том, что нам нужно топливо. К тому же за хороший строевой лес на рынке можно выручить неплохие деньги.
— Бьюсь об заклад, это Корбет придумал. — Натаниэль поднялся резко, но неуклюже — ноги во сне затекли и еще плохо повиновались ему.
— Осторожней, Нат. Решение принято, и ты уже не можешь ничего изменить.
Все это казалось Натаниэлю чертовски оскорбительным. Не диггерам, отказавшимся от собственности, было принимать такие решения!
— Но они так красивы, — возразил он. — И простояли столько лет, много ли еще таких найдется? — Он широко шагнул в сторону реки, опережая друга.
— Будь же благоразумен, Натаниэль. Ты сам видишь, как растет число людей в общине. И нужды наши растут. Общинных земель в Англии осталось совсем немного, люди вынуждены искать прибежища где только можно. Сюда приходят целыми семьями.
— Но к чему валить эти дубы?! Можно обрубить мертвые ветви, но не трогать самих деревьев!
— Это даст нам слишком мало.
Они уже подходили к рощице, из-за которой ветром доносило звуки идущих работ.
— Мы приходим и уходим, — упорствовал Натаниэль, — а эти деревья остаются в веках. Я буду говорить с людьми.
— Нам очень нужна древесина! Ох, Нат, ради бога… — Но Натаниэль непреклонно шагал дальше. — Брат, у тебя недостаточно влияния, чтобы изменить решение общины.
— Разве я не могу протестовать против него?
— Можешь, — ответил Томас. Его мягкий, примирительный тон мигом заставил Натаниэля почувствовать себя неотесанным позером-пустословом, хотя возмущение по-прежнему кипело внутри него. — Вот только ничего хорошего из этого не выйдет. Ты сам отлично знаешь, что тебя здесь не очень-то уважают. Некоторые из диггеров и вовсе тебе не доверяют.
— Безо всяких к тому оснований.
— Говоря «не доверяют», я имею в виду… подозревают, что ты шпион. — От этих слов Натаниэль застыл на месте. — Тебя никто ниоткуда не выселял, и они не понимают, с чего тебе хочется жить рядом с ними. Наша свобода влечет за собой множество обязанностей, и на первом месте среди них стоят насущные нужды всех нас. Если ты станешь протестовать против того, что необходимо нам, люди решат, что их подозрения не напрасны.