Прислужницы обменялись перепуганными взглядами. И вдруг одна из них издала тонкий, протяжный вопль отчаяния, совершенного облегчения и радости.
— Все кончено! — стонала она. — Все кончено!
— Да! — радостно подхватила другая.
— Уведите этих рабынь, — приказал Аброгастес.
Обе девушки охотно подняли руки, позволяя связать себе запястья так, что оставался свободным длинный конец веревки. Их вывели из шатра.
Гута по-прежнему стояла на коленях в ворохе разорванной одежды и смотрела на Аброгастеса.
— А ты? — спросил он.
— Я прошу милости, господин.
— Убейте ее! — закричала толпа.
— Пусть подохнет в муках!
— Убейте!
— Прошу вас, не надо, господин! — проникновенно произнесла Гута.
— Так что нам с ней делать? — обратился Аброгастес к толпе.
— Прирезать! — закричали мужчины.
— Прошу, поглядите на меня как на женщину!
— Разве такая просьба не удивительна из женских уст? — спросил Аброгастес.
— Только не от такой женщины, как эта! — крикнули в толпе.
— Прошу вас, господин, — умоляла Гута.
— А ты неплохо выглядишь, — заметил он.
— Да-да, я смогу угодить!
— Я бы перерезал тебе горло, как только насмотрелся бы на тебя, — зло сказал он.
— О, нет, не надо, господин!
— Но твое тело выглядит аппетитно.
— Да, позвольте угодить вам, господин!
— А ведь без одежды ты недурна собой, — с удивлением продолжал прозревать Аброгастес.
— Спасибо, господин.
— Интересно, сколько бы за тебя дали на торгах? — размышлял Аброгастес.
— Прошу вас, не говорите обо мне так, — зарыдала Гута.
— Возможно, твоей красоты хватит, чтобы купить твою жизнь, — решил Аброгастес.
— Да, да!
— Или хватит только на время.
— Вы так великодушны, господин! — с радостью закричала она.
— Да, выкупить ненадолго твою жизнь, — продолжал он, — но не свободу.
— Господин! — вскрикнула она. — Нет, не надо!
— Если хочешь, ты можешь объявить себя рабыней, — предложил Аброгастес.
— Но тогда я стану всего лишь тварью, как свинья или собака!
— Нет, еще ниже, — возразил Аброгастес.
— О, не надо, господин!
Аброгастес подал знак, и воин за спиной Гуты схватил ее за волосы и оттянул голову назад. Холодное лезвие ножа приблизилось к ее горлу.
— Нет! Нет! — завопила Гута, отчаянно вырываясь.
По знаку Аброгастеса воин отпустил ее и отошел.
— Я объявляю себя рабыней, — отчетлив произнесла Гута. — Я — рабыня.
Ропот удовлетворения прокатился по толпе ибо мужчины уже утратили всякое уважение бывшей жрице тимбри и относились к ней, как к любой рабыне.
— Теперь на тебя может претендовать любой, — сказал Аброгастес. — Я беру тебя.
— Да, господин.
— Чья ты рабыня?
— Ваша, господин.
— Пусть твое имя будет «Гута». Принесите ошейник для этой рабыни, — приказал Аброгастес, — и потяжелее.