Его Светлость покачал ребенка на колене и спросил:
— Тебе нравится, да, Скотти?
Хотя наследник Морнгрима и был слишком мал, чтобы понять вопрос, в ответ на веселый голос отца он засмеялся и захлопал в ладоши.
— Уж попала, так попала, — с притворным страхом ответила Элия.
Фермеры рассмеялись, Скотти весело закричал. Но Элия колебалась. Она пела в «Старом Черепе» три дня подряд, слушатели восхищались каждой ее песней. Но, начиная с этой весны, ее голос четыре раза выходил из повиновения, она начинала петь странные слова и меняла мелодию Безымянного. Она была уверена, что рано или поздно это случится опять. Здесь, в Тенистом доле она опасалась не только напугать своих слушателей. Если об этом станет известно Безымянному, он будет очень недоволен.
Она встретилась глазами с Драконом, который сидел в дальнем конце комнаты.
Паладин-сауриал ободряюще кивнул головой. Элия тихо вздохнула. «Все будет нормально, — успокоила она себя. — Не глупи и пой».
Она выбрала песню фермеров, старые народные стихи которой положил на музыку Безымянный. Хэн слышал эти стихи, но мелодия была ему незнакома. Поэтому он молча стоял позади Элии и внимательно слушал, надеясь подобрать мелодию на втором или третьем куплете. Чисто и сильно, Элия пела:
— Вспахали мы землю, посеяли зерна, Гоняем мы птиц, моля о дожде. Дожди начались, ростки появились. Поползли сорняки, и засуха вновь. Таскаем мы воду до боли в спине. Сорняк еще гуще, урожай невелик. Тогда нам поможет богиня Чантия, И наши колосья поит жизни река. Ах, жизни река, ах, жизни река. Всех мужчин и всех женщин поит жизни река.
Ах, жизни река, ах, жизни река. Всех мужчин и всех женщин поит жизни река.
Все в комнате подхватили припев. Хэн играл тихо, он боялся ошибиться. Элия начала второй куплет:
— Обмолотим зерно, соберем урожай. Дни все холодней, и птиц уже нет. уж спрятались звери, пожухла трава. И мы заготовим припасы к зиме, Снег начался, поля замело. А в душах у нас живет темнота, И труд наш поможет злу победить.
Хэн сбился с ритма. Он раньше не слышал последних двух строк. В том куплете, который он помнил, говорилось о зимних праздниках. Но еще больше, чем незнакомые слова, его встревожило новое мрачное звучание мелодии. Пропустив припев, Элия начала третий куплет, совершенно незнакомый Хэну.
— Порубим лозу, сожжем семена, Затопчем посев, сломаем деревья. Начнутся дожди, унесет чернозем, Останутся камни и серая глина. На нас зеленые цепи, гниют наши тела. Лишь трупы живут, что не думают вовсе. Королевства поглотит великая тьма, Энергия смерти сильнее всего.