…Нет, такой факт конечно же необходимо отметить! Вот уж будет изумлена Лизка, когда узнает от меня, что ее подружка стала любовницей старичка! А с каким неподдельным пафосом мой папашка живописует свои страдания, это ж надо! Обязательно перескажу пикантную ситуацию Лизке… А мне и самому пора с ней что-то делать. Затянулся наш роман. И какой-то он бесполый. Никуда не годится.
…Нашел наконец конкретное подтверждение того, что мне, приседая от страха и оглядываясь, рассказывала милейшая чета Крокусов. Отец, оказывается, был в том бунгало, недалеко от которого нашли растерзанное тело Николая Ивановича Бруткова. Но именно он и нашел вещественное доказательство того, что не было никаких зверей, а было самое элементарное убийство. И орудие убийства им найдено. И даже обозначена его принадлежность.
Ну и что, и чем кончилось?
Я удивляюсь поразительной наивности отца. Несомненно, мне сегодня известно гораздо больше, чем ему тогда, но ведь нельзя же быть до такой степени близоруким!…
…Странное дело, чем больше читаю, тем больше наша система напоминает мне американскую. Та же подковерная драчка, те же тайные службы, вранье, подлость, убийства… Видимо, не в общественной системе все-таки дело, а в самом характере человеческого общества. Люди – дерьмо, а не система. Хорошие люди при любой системе могут жить так же, как и плохие. Но последних всегда больше.
Да, в социологи мне лучше не соваться…
Но когда я все-таки встречусь с этим мистером Бреннером из ФБР, который уже интересовался мной и ждет моего звонка, я обязательно спрошу его об Майкле Эллиоте, тоже фэбээровце, с которым в последние часы жизни имел дело мой отец.
Он собрался к нему с кучей доказательств того, что Брутков пал жертвой заинтересованных в его уничтожении людей, а вовсе не диких зверей.
Отец не записал подробно все свои доказательства, полагаю, он был убежден в том, что сумеет быть красноречивым. На этот счет он даже произнес целый монолог. То есть записал его. Я знаю, это лучший способ запомнить. Но видимо, он торопился и поэтому фиксировал свои аргументы в самой общей форме. Частности должны были, как я понимаю, прозвучать в диалоге с мистером Эллиотом. И разумеется, на суде, где разбиралось бы дело убийц…
Наивные люди!…
…Я сделал для себя неожиданный и неприятный вывод: мне не нравятся американцы. Нет, я, конечно, помню свой восторг – первоначальный и основанный лишь на мимолетных первых впечатлениях. Да, они улыбаются. Но я подумал о другом: если он не будет улыбаться, молча проклиная меня и всех моих предков, когда я стану бесцеремонно копаться в товарах на прилавке, то его немедленно уволят и больше никуда не возьмут. И так абсолютно везде! Так на кой, извините, хрен, мне все эти их улыбки? Первый их вопрос: как дела? Но еще ни один не выслушал моего ответа.