А сейчас я пофантазирую, чем мы займемся, когда я приеду…
…И я упаду,
Побежденный своею победой,
И ткнусь головою, как в пристань, в колени твои!
Когда я вернусь…
Ах, Галич!
Ну так что ты там такое говорила?…"
Дальше Турецкий читать не стал, ибо остальное ему было известно. Как все-таки странно выглядит человек с собой наедине! И вор, и мент, и фраер в одном лице. Умница, позер, скотина… И труп. Словно угадал, цитируя Александра Галича, и свой собственный финал: «побежденный своею победой»…
Впрочем, скорее всего, не победой, а жадностью. Продать, рискуя собственной шкурой, подороже, – какая уж тут победа! Хотя в ее временном мире все понятия давно сместились и потеряли свой первоначальный, первородный смысл. Был презренным спекулянтом, а стал бизнесменом, то бишь Человеком Бизнеса! Вот уже и в Россию пришла западная чума: отнимают работу, заставляя спекулировать чем только возможно… Победители!
Собрались в кабинете Турецкого.
Меркулов сказал, что так ему удобнее: отвлекать не будут – а Клавдию предупредил, где находится, и велел ни с кем не соединять, кроме, разумеется, генерального. Но у того день был жестко распланирован, и в этом плане заместитель, курирующий следственное управление, не значился.
Грязнов, пока ехали с вокзала, острил на разные темы, пытаясь исподволь выпытать некоторые тайны пребывания «важняка» в Питере, поскольку даже от близкого товарища – имелся в виду, конечно, Гоголев – никакой стоящей информации не получил. Как ни подъезжал. Ну да, кремень человек!
Турецкий не «кололся». Чего он никогда не скрывал от своих товарищей и, естественно, от любимого начальства – он имел в виду Костю, – так это своих промахов, а пуще – обидных ошибок. Поэтому и отчет о поездке начал с потери части дневника Кокорина. Правда, благодаря Славе имелась копия, но от этого не легче.
– Почему же? – возразил насупившийся было Костя, не терпевший разгильдяйства ни в чем. – Теперь они знают, что конкретно надо искать. Начало и конец.
– Так, может, снять копии и со вновь найденных материалов, а затем передать им оригиналы? – с иронией спросил Турецкий.
Костя серьезно взглянул на него и ответил:
– Вопрос не так уж и глуп, каким ты хочешь его представить. Я подумывал над этим. Возможно. Но торопиться опять-таки не следует.
– Новая постановка?
– Диалектика, Саня.
Грязнов слушал и делал многозначительное лицо. С чего бы это они? Будто спелись.
– Что, пока меня тут не было, открылись некие обстоятельства?
– Вот именно, – как-то неохотно ответил Меркулов. – Я получил кое-какие сведения от нашего друга.