— Сынок! — подхватил отец. — Не переживай, ты не гений, беспокоиться не надо. С другой стороны, я тебе скажу со знанием дела. Разговаривал я с Эйнштейном. Самовлюбленный тип! Вроде твоего дядюшки по материнской линии. Дядю Костю помнишь? Он всех видел, он все знает, выше него только…
— Илья, ты опять отвлекаешься! — напомнила Светлана Владимировна. — Мы говорили об Антоне.
— А что, собственно, об Антоне? Вот он, вот мы. Уникальная способность общаться с теми, кто покинул земной мир.
— Этой способностью, — желал уточнить Антон, — только я обладаю?
— Эгоизм — очень плохое качество, — попеняла мама.
Она была преподавателем в младших классах. Тридцать лет учила сопливых малышей водить ручкой, складывать в уме двузначные числа, заучивать великие пушкинские и тютчевские строки про раннее весеннее и позднее осеннее утро. Но главной своей задачей считала воспитать достойных граждан и патриотов родной страны. Если без иронии, то делала большое дело, хотя и нелепое по современным меркам. Эгоизм с гражданственностью и патриотизмом никак не сочетался. И он был вторым пороком после сквернословия.
— Кроме меня, есть и другие? — допытывался Антон. — Поймите, мне важно знать, чтобы не чувствовать себя свихнувшимся изгоем!
Мама и отец посмотрели друг на друга. Первой кивнула мама, вторым отец, согласившись.
— Есть и другие, — подтвердил отец. — Но ты не должен… не следует их искать. Здесь не может быть колхоза, компанейщины, бизнеса, выгоды — ничего по вашим, то есть нашим, меркам прибыльным и карьерным. Ты меня не понимаешь! Тогда поверь…— попросил с детской и одновременно стариковской искренностью.
Антон пожал плечами. Он желал, но с ходу разобраться в том, что услышал и что творилось в собственной голове, не получалось.
— Значит, вы — это точно вы? Мои родители?
— Да! — в унисон произнесли они.
— Только как бы не по-настоящему живые и прибыли с того света?
— Терминология груба и неточна, но за отсутствием иной можешь ею пользоваться, — позволил отец.
— Палата номер шесть, — пробормотал Антон.
— Ты всегда много читал, — похвалила мама, — а Чехов — мой любимый писатель.
— Как мы будем дальше существовать? — перебил Антон. — Жить втроем? Может, мне гостей созвать по случаю прибытия мамы и папы?
— Никто нас, кроме тебя, — вздохнула мама, — не увидит. Да и какой нормальный человек поверит? Лучше никому не рассказывай, а то за сумасшедшего примут. Вот девушке, Лене, рассказал, и как плохо все обернулось!
— Почему плохо?
— Потом узнаешь.
— Минуточку! — возмутился Антон. — Выходит, вы за мной следили? Шпионили? Подсматривали?