– Я имею в виду настоящую вытяжку.
– А кого это ебет?
– Да, наверное.
Хендерсон перевернула сумку, и все, что в ней было, высыпалось на траву.
– Это действительно наше будущее, Марлин? Правда? Сплошные приходы, круглосуточно и ежедневно, без выходных? И все ходят обдолбанные и счастливые?
Среди голубых капсул была и косметика. Я взяла тюбик помады.
– Что, хочешь накраситься?
– Может, попозже.
– Ага, попозже. – Хендерсон положила в рот капсулу. Хорошую капсулу, из наших запасов. – Пусть нам будет хорошо.
– Ты на меня не злишься, Бев?
– Давай, – она отпила воды, – твоя очередь.
– Ты на меня не злишься?
– Марлин, бля, я тебя ненавижу.
– Да.
– Но я без тебя пропаду.
– В смысле?
– В прямом. Марлин, когда мы с тобой познакомились… слушай меня… слушай… я не знаю, как это правильно объяснить, но мы с Павлином… мы просто болтались без цели и не знали, куда податься, понимаешь?
– Да, понимаю.
– А теперь, когда мы с тобой ищем эти зеркала… у нас появилась какая-то цель. Да, именно так. Теперь понимаешь?
– Я все понимаю. Беверли…
– Что?
– Нет, ничего. Я просто… ладно. Забей.
– Ты хочешь остаться здесь, да?
Я посмотрела на нашу машину. Механик уже растянул кусок целлофана над разбитым окном и теперь закреплял его черным широким скотчем.
– Марлин. Мы уже близко.
– Я знаю.
– Все очень просто. Мы найдем этого Джейми, который актер. Да? И узнаем у него имя торговца. Еще один осколок, и все.
– Но их больше. Кингсли хочет больше. Он хочет все.
– А не пошел бы он на хуй. Один осколок – и хватит.
– Да, я тоже об этом подумывала.
– Ну вот.
– Еще один, последний…
– Ага. А потом мы вернемся к Кингсли. Отдадим то, что есть. Получим денежки за работу. И все, мы свободны.
Я закрыла глаза.
– А что делать? – сказала Хендерсон. – Нам нужны деньги.
Не дождавшись ответа, Хендерсон снова заговорила, и теперь ее голос стал мягче:
– Блин. Слушай, ты тут ни при чем. Это Павлин во всем виноват. Да, Павлин. Этот его пистолет мудацкий. Он же его достал. Снял с предохранителя. Он собирался стрелять. Я не знаю. Марлин, я не знаю. Она умолкла на пару секунд, а потом:
– У него неприятности, у Павлина. Старые долги. Ты не знаешь, Марлин, да и откуда бы тебе знать. Но нам нужны эти деньги.
Я открыла глаза. Такая холодная, словно во мне что-то выключилось. И Хендерсон, видимо, что-то такое заметила. У меня на лице.
– Ладно, – сказала она. – Как хочешь, Марлин. Забей на все. Да. Оставайся здесь. Это место как раз для тебя.
Я посмотрела на Хендерсон. Посмотрела на ее лицо – такое красивое, странное, необычное. Но я не смогла посмотреть ей в глаза.