Еще в Реттии барон навел справки, выяснив, что Генриэтта Куколь — член Королевского Реального Общества, объединяющего магов с общими интересами в области идологии псиреалий. Что это значило, он уточнять не стал, споткнувшись на зубодробительном термине. Вот, вспомнилось: ночью, когда вигилла встала навстречу утомленному старику.
— Я понимаю, — согласилась она.
***
О да, она понимала.
Намоленность — в первую очередь мольба об изменении реальности. Иначе незачем падать к стопам кумира, взывая, сетуя или благодаря. Дай денег! — у меня денег нет, а я хочу, чтоб были. Верни здоровье! — раньше я был крепче дуба, а стал чахлой былинкой, и мне это не по душе. Порази моего врага! — сам я не в силах, и ненависть ищет выхода. Умирает мать — спаси! Лишился работы — о, наставь на путь! Ушло вдохновение — вдохнови! Измени мир вокруг меня, по моему хотению, по твоему велению…
Иная реальность клубилась вокруг намоленного идола.
Другие законы, другие правила игры.
Иногда в такой концентрации, что идол становился недоступен для обычных и магических воздействий, выходя за очерченные Вечным Странником пределы бытия. В частности, Жженый Покляпец, кошмар магов, уничтоженный великим Нихоном Седовласцем, говорят, начинался с мелкой кумирни в захолустье.
Идология псиреалий, которую часть авторитетов Высокой Науки полагала шарлатанством, а другая часть — панацеей, изучала намоленность и свойства ее обратной связи с реальностью. Результаты оставляли желать лучшего, да и закон охранял объекты поклонения от посягательств чародеев — иначе ученые мужи разобрали бы всех кумиров по досточкам, по камешкам.
Но кое-что удалось выяснить.
Именно нежная сердцевина идола — мечта всегда нежна! — удерживала намоленность в рамках, позволяя расширять ореол вторичного воздействия лишь в ограниченных, безопасных масштабах. Самая широкая сфера влияния искусственно созданных псиреалий на действительность наблюдалась в божнице Дерриха Чадолюбца. Бездетные просители так намолили Дерриха своими истерическими просьбами, что прирост населения в окружающем божницу городе крыл обычный уровень рождаемости по стране, как бык — овцу. Зачинали глубокие старухи, старцы приставали к снохам и золовкам; девицы теряли невинность раньше, чем узнавали, как это называется; зрелые горожане с утра до ночи предавались семейным утехам, а с ночи до утра толпами валили в бордели, доводя себя до полного измождения. Бабки-повитухи и лекари-амурологи трудились не покладая рук. Но за городскими стенами «эффект Дерриха» начинал быстро рассеиваться и уже в окрестных деревнях сходил на нет.